Это было тяжело, чертовски тяжело. Поначалу мою вынужденную бессонницу получалось как-то компенсировать в дневное время, когда Бабай не появлялся, но, конечно, этого не хватало. Накапливалась усталость, раздражительность, нервозность. А вскоре стало еще хуже. Создание начало появляться и днем, а мне стало еще страшнее. Понимаете, одно дело видеть нечто подобное среди ночи, и совсем другое - при дневном свете. Бабай больше не скрывался в темноте, он позволял рассмотреть его во всех подробностях, увидеть каждую чертову складочку кожи на уродливом теле. Кстати, тогда я понял, что это существо на самом деле не улыбалось. У него просто не было губ. За улыбку я принимал оскал его пасти, набитой мелкими зубами.
Бабай никогда не показывался надолго, не больше, чем на десять-пятнадцать секунд, но каждый раз я пугался до чертиков. Вы не можете представить, какого это, повернуться и увидеть его в нескольких метрах от себя, стоящим на полу или сидящим на диване, НА ТВОЕМ ГРЕБАНОМ ДИВАНЕ, ПОНИМАЕТЕ?! Простите. Я даже… Я не знаю, как объяснить это чувство, когда видишь что-то ненормальное, что-то, чего быть не должно буквально перед собой. Особенно в моем состоянии, когда не было возможности отличить реальность от плода фантазии. Связь с реальностью становилась все слабее. Даже днем нельзя было отдохнуть, расслабиться. Эта длиннорукая тварь могла поджидать где угодно. И всегда, всегда я слышал этот чертов стук. Тук-тук. Тук-тук. Я сходил с ума, орал на него, хотел, чтобы он сделал хоть что-то, но безрезультатно. Бабай просто возникал рядом, и эти безумные черные зрачки всегда бегали в его глазах.
Где-то я прочитал, как шизофреники распознают галлюцинации. Нужно задать себе несколько простых вопросов. Возможно ли то, что ты сейчас видишь, есть ли реакция окружающих на это, ну, вы-то уж знаете. Но проблема в том, что Бабай всегда появлялся только когда я был один. В моей комнате или, например, в туалетной кабинке. Где-то, где его никто больше не мог увидеть. Но стук-то, стук кто-то же еще мог слышать, верно? Ох, не знаю, сколько раз я спрашивал у окружающих, слышат ли они этот чертов стук. Иногда они слышали, иногда нет. Но я не мог отличить, исходил очередной стук от этой твари или это был просто… стук? Тогда я действительно понял, что схожу с ума. То есть, по-настоящему. У меня больше не оставалось сил. Я был готов обратиться за помощью, был готов к тому, что меня запрут в палате и напичкают таблетками, потому что выносить это больше не мог. Не мог видеть уродливое тело, вечно кривящийся в оскале рот этого создания, словно смеющийся надо мной, его кошмарные глаза. И наверно Бабай понял, что я уже на грани. Понял, что я хочу сделать, что готов на все, лишь бы избавиться от его присутствия. Тогда… Ох, тогда это произошло.
Из школы я вернулся в отличном настроении. Ни разу с самой ночи Бабай не объявлялся. Не было ощущения его присутствия, никаких стуков, ничего. Я не имел ни малейшего понятия, что произошло, куда делось это существо, и почему именно сейчас, но мне было наплевать. Просто не мог поверить, что все наконец-то прекратилось. И несмотря на то, что я по-прежнему испытывал все последствия долгого недосыпа, стресса, настроение было великолепным. Помню, что дверь в комнату родителей была закрыта, и я не стал их беспокоить. Только крикнул “Мам, пап, я дома”, как делал всегда, и прошел к себе. Безумно хотелось спать, но в то же время было жалко провести остаток дня в кровати. Впервые за долгое время я чувствовал, что свободен. Уже думал, чем заняться, может, посмотреть какой-нибудь фильм, как услышал мамин голос. Но какой-то искаженный. Она звучала словно старая запись на поврежденной пленке. От этого голоса мгновенно пробрало до мурашек. Тогда я понял, что ничего не кончилось. Бабай никуда не делся. А голос продолжал звать меня в родительскую спальню, родной, но в то же время бесконечно чужой. И я пошел, будто под гипнозом.
Что ждало за дверью, было просто чудовищно. Непередаваемо чудовищно. Знакомая комната, но залитая кровью и заваленная кусками человеческих тел. Вернее, мне казалось, что тел должно быть несколько, потому что невозможно так расчленить одного человека. Но, как сказали позже полицейские, это все был мой отец. Разрезанный, разорванный на множество кусочков. А может, их было не так и много. Не знаю. Мое внимание почти сразу отвлеклось на другое. В центре комнаты это существо, этот чертов Бабай будто бы танцевал с трупом моей мамы. То, что она уже не жива, стало понятно, как только я увидел ее лицо. Вернее, что осталось от лица. Передняя часть черепа была словно срезана. Бабай все продолжал кружить тело мамы, это было похоже на какой-то извращенный, изуродованный вальс. Когда тварь повернулась ко мне, я с ужасом увидел, что мамино лицо натянуто на ее морду. Натянуто так, что кожа рвалась и трескалась. И впервые зрачки этого создания смотрели ровно на меня. Не отрываясь, не бегая. Я впал в какой-то ступор, не мог ни шевельнуться, ни закричать. Только смотрел, как Бабай кружит с моей мамой, продолжая уродовать ее уже мертвое тело своими когтями, буквально потроша ее. Внутренности вываливались из распоротого живота, но тварь словно и не замечала этого. Прошло, наверно, несколько минут, прежде чем сумасшествие прекратилось. Мамино тело рухнуло на пол. Бабай подошел вплотную и наклонился. Никогда прежде он еще не был настолько близко. От него воняло протухшим мясом. Откуда-то из глубин его глотки раздался искаженный мамин голос. “Веди себя хорошо”. И больше ничего. Он исчез, вместе с маминым лицом, надетым на его морду. И тогда я закричал. Боже, не думал, что могу кричать так долго и так громко. Меня рвало, но я все продолжал плакать и кричать.