После отъезда казаков белокудринские богатеи посоветовали старосте арестовать всех бывших фронтовиков — сторонников Фомы. Но староста нетвердо верил в прочность новой власти. Он велел только вернуть реквизированных лошадей и хлеб, взятый бедняками весной. Лошадей мужики вернули сразу. После обмолота и хлеб возвратили. Напуганные быстрой сменой событий, в эту осень белокудринские мужики не пошли в лес на промысел.
А перед рождеством приехал в Белокудрино бывший волостной старшина Илья Андреевич Супонин. Собрал в Валежниковой ограде сход и объявил мужикам:
— Ну, мужички… поздравляю вас с праздничком!.. Покончили с голоштанниками!.. Перебили всех большевиков… всех грабителей… по всей Сибири!.. Теперь у нас полный порядок пошел и настоящая власть установлена, верховный правитель Колчак объявлен… Большой войной пошел он против большевиков, засевших в Московском Кремле!.. Вот, мужички… приехал я объявить вам: помогайте!.. Давайте в армию верховного правителя молодых парней, которым девятнадцатый или двадцатый год пошел. Всех посылайте!.. Нажмем напоследок, тогда — все наше!..
Мужики сдували сосульки с усов и молчали.
Подождав некоторое время, старшина с крылечка кинул в толпу:
— Что же молчите?.. Или не рады?
Кто-то из толпы спросил:
— Какая же теперь власть-то, Илья Андреич?
— Какая власть? — переспросил старшина, добродушно посмеиваясь и поглаживая рукавицей широкую огневую бороду. — Да наша власть… белая власть!. Вроде нашего таежного снежку!.. Верховный правитель Колчак теперь у нас… его и власть!
И так же в тон старшине из задних рядов прозвучал добродушный голосок мельника Авдея Максимовича:
— Это что же, Илья Андреич… вроде нового царя?
Мужики, стоявшие около мельника, захохотали.
А из середины толпы кто-то крикнул:
— А куда девали Панфила?
Из задних рядов гаркнул Афоня:
— За что арестовали Маркела?
За Афоней взвился тоненький голосок Сени Семиколенного:
— Никаких большевиков не знаем, Якуня-Ваня!
Старики, окружавшие крыльцо, закричали строго на бывших фронтовиков:
— Дайте Илье Андреичу слово сказать!
— Стыда у вас нету!..
Старшина тоже попробовал строго остановить мужиков:
— Постойте… я не об этом… Я насчет мобилизации молодых парней объявляю…
Но не дали договорить старшине. В задних рядах зашумели — закричали:
— Не же-ла-ам!
— Нету у нас большевиков, ну и не надо мобилизовать…
— Куда Панфила девали?
— К жабе твоего Толчака!
Старик Гуков прыгнул из толпы на крыльцо и, потрясая длинной бородой, закричал на мужиков:
— Нельзя так, братаны! Нельзя!..
Гукова поддержал пьяненький старик Рябцов:
— Наша власть! Православная! Дать молодых солдат! Дать!
Но волнение из задних рядов перекинулось к середине. Мужики кричали:
— Не давать солдат!
— Долой Колчака!
— Где Панфил? Где Андрей Рябцов? Где Маркел?!
Дед Степан крутился около крыльца, рубил воздух трубкой и выкрикивал свое:
— Мошен-ство это!.. Не дадим парней… Мошен-ство!..
Богатеи орали:
— Дать солдат!
Толпа их заглушала:
— Не дава-ать!
— Доло-о-ой!
Размахивая руками, лезли к крыльцу. Потом над толпой опять зазвенел голосок Сени Семиколенного:
— Расходитесь, братаны!.. Расходитесь, Якуня-Ваня!
Его поддержал дед Степан:
— Расходись!.. Мошенство!.. Расходись!..
Толпа с руганью и криком двинулась к воротам.
Глава 32
В этот вечер во многих избах совсем не зажигали огня. Но люди впотьмах по деревне бегали. Встречались на гумнах. Шептались.
Ширяевы всей семьей сидели вокруг стола в горнице, тоже впотьмах.
Демьян тихо гудел:
— Как же, маменька? Надо Павла-то отправлять… в солдаты… Староста Ванюшку отдает… у Гуковых двое идут… Оводовы и Ермиловы своих тоже собирают…