Высунув розовые болтающиеся языки, тяжело поводя мокрыми боками и рассекая клубы пара, идущего от их разгоряченных тел, олени проворно пощелкивали мерзлыми костяшками раздвоенных копыт и быстро мчали перегруженные нарты в глубь лесистого Васьюганья.
Уже несколько раз останавливались олени среди белого безмолвия тайги и часами жадно хватали с деревьев мох, смешанный со снегом.
Несколько раз люди прятались на ночлег либо в одинокую избушку зверолова, либо в убогий шатер, наспех раскинутый остяками прямо на снегу.
И снова бежали олени в глубь Васьюганья.
Глава 20
В понедельник первой недели рождественского поста выехали из тайги к широкой луговине, по которой протекала река. На реке, около проруби, растянуты были вентеля, около них на снегу чернели две человеческие фигуры. А на противоположном берегу реки — высоком, обрывистом и лесистом — повисли четыре больших избы и две малых; все избы, крытые дерном хлевы и амбары были обнесены бревенчатой изгородью. Посреди двора особняком стояла большая изба, тоже под дерновой крышей, на которой торчал большой деревянный крест.
Остяки показывали руками на человеческое жилье, улыбались и повторяли:
— Саляирль! Нофа Саляирль!..
Ласково встретили Ширяевых ново-салаирские старцы и так же, как на Алтае, сразу приняли в трудники.
Стоял этот скит в самом глухом углу Васьюганья. И жили тут три древних старца и три столь же древних старицы, давно позабывшие, к какому толку раскола они принадлежали.
Кроме них, жили шесть старцев годами помоложе. А возглавлял скит уставщик отец Евлампий, русобородый мужик лет сорока, высокий, плечистый. В хозяйстве помогал Евлампию дьяк Кузьма Кривой. Вместе со старцами жили около десятка трудников из бродяг и одна стряпуха — Матрена Корявая, жена Кузьмы.
Сразу же по приезде в скит Матрена сказала Ширяевым, что по обычаю, издавна заведенному, все вновь прибывшие в скит ходят на поклон сначала к древним старцам и старицам, живущим в отдельном пятистенке, потом идут к настоятелю скита и уставщику, отцу Евлампию.
И в тот же вечер пошли Ширяевы в пятистенок.
По привычке Степан заложил нож за голенище. Мало ли что могло случиться!
В первой комнате встретили их три седовласых старца, одетых в белые холсты и в такие же белые валенки.
Поклонившись им в ноги и получив благословение, Ширяевы прошли во вторую комнату, в которой жили три старицы.
Когда Петровна подошла и повалилась в ноги последней старице, столетней, глухой и слепой Фивонии, старуха перекрестила ее и строго сказала:
— Кобелей-то наших не ублажай… не блуди!
Запылали щеки у Петровны от смущения. Не ожидала она такого разговора от старицы. С трудом выговорила:
— На сносях я, матушка…
Старуха уже успела от кого-то узнать, что Петровна беременная.
Потрясая седой головой в темненьком платочке, она шипела беззубым ртом:
— Ужо раштряшешьшя… шоблюдай шебя… держи крепко!.. Народ ждешь вшякой… ешть варнаки, которые…
Петровна поднялась на ноги и отошла в сторону.
Теперь повалился в ноги старухе Степан, приговаривая:
— Благослови, матушка…
Шамкая молитвы ввалившимся беззубым ртом, старица перекрестила его и потянула к себе за рукав, усаживая рядом на лавку; поглаживая шершавой рукой по длинным кудрям Степана, спросила:
— Не штрижешь?..
— Нет, матушка, — ответил Степан. — Некогда этим делом заниматься… стрижкой-то…
Старуха склонила набок голову, отвернула темненький платок от уха и сказала Степану:
— Кричи громче… Не слышу.
Степан крикнул ей в самое ухо:
— Не занимаюсь стрижкой… Некогда… Все больше ходим по святым местам.
Старуха трясла головой и шамкала:
— И когда время будет… не штриги… не ублажай еретиков… не потешай шатану…
Подумав и пожевав губами, она спросила Степана:
— Отколь пришли?
— Везде побывали, мать, — уклончиво ответил Степан.
Старуха опять помолчала. Еще раз подумала. Потом вдруг затрясла головой и спросила дрожащим шепотом:
— Катька-то… шука-то… жива?
Степан не понимал, о ком речь ведет старица, о какой Катьке? Хлопал глазами и молчал.
А старуха злобно шипела, допытываясь:
— Не жнаешь? Аль шкрываешь?.. Жива или подохла штарая-то шука… чарича-то… Катька-то?.. Кто на прештоле-то антрихриштовом шидит теперь?
Понял наконец Степан, что допрашивает его старица о том, кто сейчас сидит на царском престоле, какой царь?