Разошедшийся Афоня шумел:
— Против войны!.. А может быть, и против самого царя!.. Да, да, мать честна!.. А что ты думаешь?.. Нужда до всего может довести…
— Правильно! — вдруг и одновременно заговорили все фронтовики. — Верно, Афоня!..
— Генералы да богатеи… и всякие там старцы… могут до всего народ довести!..
— И доведут!..
— Так качнем, что небу будет жарко, Якуня-Ваня!
— Нашего брата только расшевели…
— Правильно!
Упрямый и всегда осторожный Панфил пережидал галдеж и, стараясь заглянуть в будущее, думал.
А когда крики мужиков затихли, он заговорил:
— Раскачаться, конечно, нетрудно, братаны. Я не против того… Ну, только… чего мы сможем сделать… здесь… в глухом урмане… одни? Ведь это же политика!.. А чего мы понимаем в политике?.. Чего?
— А на фронте кто?! — выкрикивал Афоня. — Там не такие же мужики, как мы?
— А рабочих мало на фронте, Якуня-Ваня?! — яростно поддерживал пастуха Сеня Семиколенный. — Про большевиков-то слыхали аль не слыхали?
Панфил свое гудел:
— То большевики, а то мы… Взять хотя бы и солдат… которые в армии… на фронте… Ведь они такие же мужики, как мы… Темень!.. А тут политика…
Опять вмешался кузнец:
— А промеж солдат нет рабочих?.. Нет большевиков?.. Большевики-то самые политики и есть… По-моему, большевики везде есть: и на фронте и в тылу… в городах… Только мы не видали их… Я слыхал, что большевики тайно действуют. — Кузнец немного помолчал и закончил свою речь: — Я так думаю, ребята: хотя мы и далеко живем… в урмане… а придет такое время… доберутся рабочие и до наших краев… дойдут!.. И этих самых большевиков мы увидим… Откроются они и нам… Н-да… Ждать надо!.. Ждать…
Сеня раздраженно прервал Маркела.
— Ну и ждите, Якуня-Ваня!.. Ждите!.. Пока полдеревни передохнет с голоду…
— Ждите, мать честна, — так же раздраженно кричал пастух. — Ждите!..
Перепуганная их криком жена кузнеца Акулина громко сказала:
— Да перестаньте вы орать-то!.. Сдурели вы, мужики… Ведь и вправду могут… услыхать вас… и арестуют всех!..
Никита Фокин махнул рукой:
— Кто в такую непогодь будет подслушивать?.. Кто услышит?..
Сеня размахивал руками и раздраженно продолжал выкрикивать:
— А мне теперь все равно, тетка Акулина! Либо с голоду подыхать, либо на царевы штыки налезать!
— Да и мне то же самое, — поддержал его пастух. — Что в лоб, что по лбу!..
Кузнец попробовал утихомирить взволнованных мужиков:
— Ну ладно… Все это верно, конешно… Ну, а дальше что? Что станем делать завтра?
Все повернулись к нему. Хлопали глазами. Недоуменно смотрели на Маркела. И молчали.
Чувствовали и понимали, что никто не знал — что же делать дальше, что делать завтра, послезавтра…
Яков Арбузов несмело молвил:
— Надо бы к мельнику сходить… к Авдею Максимычу… Послушать…
На него яростно закричали:
— Вот чего захотел!
— Обойдемся!
— Не надо!..
Долго спорили в этот вечер фронтовики.
Одни доказывали, что царица изменила русским и тайно поддерживает немцев; другие находили, что царь плохо командует войсками, а генералы плохо помогают ему; третьи считали, что во всех бедах, которые обрушились на Россию, повинен Распутин.
Но все единодушно приходили к одному выводу: надо что-то предпринимать. А что именно надо предпринимать — по-прежнему никто не знал. Так же единодушно сожалели, что никто из присутствующих никогда не видал большевиков; никто не знал — что это за люди, чего они хотят, за что борются…
Больше всех шумели и всех перебивали на слове Сеня Семиколенный и Афоня-пастух.
Наконец Маркел твердо сказал:
— Я так думаю, братаны: надо нам еще разок-другой помозговать…
С ним согласился и Сеня Семиколенный:
— Конешно, так… Подумать надо, Якуня-Ваня!
Афоня все-таки добавил к их словам:
— Ну, что ж… так ли, не так… а перетакивать теперь уж все равно не будем!
Поднимаясь и выходя из-за стола, Арбузов сказал:
— Ладно, братаны… покричали, пошумели… и хватит!.. Пора спать…
Выходя из кути, Афоня негромко пробасил:
— Старики так говорят: утро вечера мудренее!
— Правильно, Афоня! — воскликнул Сеня. — А трава соломы зеленее!
Когда стали подниматься со своих мест другие фронтовики, Афоня вышел на середину избы и, оборачиваясь к ним, крикнул:
— Вот ведь как здорово получается-то, мать честна!..
А я, грешник, думал, что на святой Руси водятся только одни караси… а оказались и ерши!