– Ты же только что не хотела идти, – стоявшая рядом Алина удивленно подняла брови.
– Это не я. Это та, другая девочка. – Людочка дотронулась пальцем до виска. – Она говорит обо мне с кем-то, ругается. И меня тоже то ругает, то пугает. Это она сейчас не хотела идти с тетей Викой, – заплакала Людочка. – А еще она говорит, что я плохая и что скоро мама будет любить только ее, а меня – нет.
Вика поняла, что нельзя терять время и повела девочку за руку в дом. На ступеньках та снова начала сопротивляться и упираться.
–Алина, не слушай ее теперь, это не она. Не слушай и делай все, как я скажу. Слушай только меня, – на последних словах Вика твердо повысила голос и отпустила руку девочки.
Сорока сорвалась с забора, понимая, что дело плохо, набрала высоту и ударилась крылом в окно. От окна в землю упало сине-зеленое длинное перо. Черный кот подскочил к перу и притащил его в дом.
Пока Алина держала дочь обеими руками и уговаривала раздеться, Вика быстро взяла принесенное перо, достала плюшевого медведя, уложила на стол и воткнула принесенное перо туда, где у людей обычно бывает сердце.
Людочка тут же присмирела и удивленно оглядывалась по сторонам, будто не понимая, как здесь очутилась.
– Перо поможет только на время, – кивнула ведунья Алине, – раздень дочь до гола. Быстро.
Через пять минут девочка стояла голышом посередине комнаты, а Вика торопливо зажигала церковные свечи, расставленные по кругу. Плюшевый медведь пугающе лежал на столе с пером, воткнутым в сердечную мякоть. Тревожный запах неведомого окутывал всех присутствующих, усиливаясь в язычках свечного пламени.
– Мамочка, мне страшно, – подергивая плечиками, хлопала ресницами худенькая Людочка и переступала босыми ногами с ноги на ногу.
Задернутые шторы скрывали белый свет, и только один столбик косо лился из окна, касаясь пяток ребенка. Вика торопливо перешептывалась у печки с кем-то, согнувшись, будто в поклоне. Руками она прижимала к себе книгу с желтоватыми листами, периодически поглядывая на девочку, напуганную и дрожащую. Алина стоял за кругом из свечей, прикрыв ладонями нос и рот.
– Мне нужно еще немного времени, чтобы не ошибиться, – Вика виновато посмотрела на Алину и перевела взгляд на Людочку.
Маму девочки заметно передернуло. Неясная тревога омрачала Викино сердце. Ей никак не удавалось подобрать способ, чтобы избавить девочку и ее мать от действия подклада, и одновременно выпроводить нерожденную, но оставшуюся в этом мире, душу сестры Людочки.
Если делать обряды поочередно, то есть большой риск, что душа Людочки не справится и подчинится требованиям нерожденной сестры, потому что снятие действия подклада на какой-то период времени сильно ослабит ее волю и энергетику.
Впрочем, все зависело в больше степени от силы, которая скрывалась в плюшевом медведе. Если это профессиональный темный подклад, то шанс на успех одновременного очищения очень мал. Если же подклад наговорен обычным человеком, то можно смело пробовать.
Вика тревожно заходила взад-вперед, раздумывая как поступить. Брови ее то поднимались, то опускались, и лицо сменялось то страхом, то решимостью. Наконец, она остановилась и повернулась к Алине.
– Сейчас я прошу вас обеих не смотреть на меня. Нужно кое-что сделать. Просто закройте глаза себе и дочери. Людочка, ты поняла меня? Ни за что не открывай глаза, чтобы не случилось. Обещаешь?
Людочка сглотнула, посмотрела на маму за свечным кругом и побледнела. Алина вошла в круг, зажмурилась и закрыла ладонью глаза Людочке, шепча на ухо всякую ерунду и отвлекая от происходящего.
Вика положила руку на плюшевого медведя и закрыла глаза, как учил только что Большак. Вдохнула полной грудью, задержала дыхание, и представила себя внутри бабки Анисьи, бабы Насти, Большака, плюшевого медведя и Людочки.
Пространство вокруг пошатнулось как плохо застывшее желе и начало меняться, сопровождаясь тихим детским плачем, гудением ветра и шепотом на неизвестном языке. Ведунья сосредоточенно ждала, пока сможет шагнуть туда, откуда обычные люди не возвращаются, а наделенные силой ходят только в крайнем случае.
Страх неизвестности от происходящего вокруг и томительное любопытство неудержимо тянули Алину посмотреть, что происходит в комнате. Хотя бы одним глазком. Хотя бы в зеркало.
Она взглянула в зеркало и не узнала ведунью. В зеркальном полотне отражалась не Вика, с которой они приехали недавно из города, а какая-то непонятная сущность, состоящая из старых двух бабок в черном платке, сороки, кота и кого-то лохматого снизу.
Все это переливалось и смешивалось между собой внутри женского тела, и перетекало через пальцы в медведя, проколотого пером. Дочь, которую Алина прижимала к себе, в зеркале тоже выглядела иначе – чужой. Предчувствие чего-то ужасного выбило Алину из колеи и лишило сознания. Молча она сползла на пол и замерла, согнувшись на полу рядом с дочерью, которая стояла без маминой ладони. Зажмурившись. Одна. Посередине круга из свечей. Людочка нащупала упавшую мамину руку, сжала ее и легла рядом, как малыш, уткнувшись в Алинину грудь лицом.