Окна в доме почернели изнутри.
Вика спускалась через зеркало по лестнице времени и слышала, как гулко раздаются ее шаги в окружающем пространстве. Ей казалось, что от этих звуков может проснуться потусторонняя сила, с которой воевать сейчас не были ни сил, ни времени. Пространство вокруг коробилось, морщилось, издавая нечеловеческие стоны. Викина тень то металась по стенам в стороны, то вытягивалась кверху, то сжималась до маленького округлого пятна.
Наконец, Вика увидела дверь из полупрозрачного дерева. Через нее слабо поблескивало свечение. Из–под двери исходил запах чего-то живого вперемешку с мертвым. Вика приблизилась, и дверь сама распахнулась перед ней, повинуясь ведуньиной силе. Густой бархатно-зеленый шар парил посередине пустого помещения.
Вика подошла и заглянула в него. Внутри чернела маленькая точка, которая мгновенно начала увеличиваться, почуяв новый требовательный взгляд, желающий получить ответ. Точка росла так стремительно, что Вика не успела отпрянуть назад. Темная пустота поглотила и ее. Теперь она сама чернела как маленькая точка внутри темной пустоты.
Здесь все было иначе, не как на земле. Причины и следствия всего, что уже было и всего, что когда-то будет, прозрачными и аккуратными свертками лежали в плетеных корзинах, похожих на гнезда и развешанных на дереве без корней и без кроны. Если Вика смотрела вниз, то понимала, что там собраны все записи о прошлом. Если задирала голову, то упиралась глазами в события будущего.
Именно в этой точке и таилось самое опасное искушение – знать о будущем то, что ведомо одному Творцу. Именно отсюда не возвращались так часто самые сильные колдуны и знахари. Именно об этом так долго шептал Большак Вике.
«Эх, знать бы, что меня ждет в будущем…», – подумала ведунья и ведомая жгучей страстью подняла голову. Сердце тут же забилось с болью.
«Как же Людочка? Сейчас надо думать только о ней», – со стыдом, через слезы и сердечную боль, превозмогая желание узнать свое будущее, Вика опустила глаза вниз. И сразу ей сделалось легко и правильно, будто внизу кто-то так и ждал ее.
Внизу куда-бы она не посмотрела, везде рябили живые и мертвые, путаясь между собой словами и мыслями. Живые, сами того не зная, несли на своих плечах дела и обещания мертвых, и не понимали, отчего их плечи постоянно тяжелые и сутулые.
Ведунья собралась мыслями и представила Агату, которая подарила заговоренного медведя бывшему мужу Алины. И тут же Вика ощутила себя между двумя отвесными горами – над пропастью. Она взмахнула руками, и больше не могла их опустить, постоянно балансируя на тонком мостике с непрочными деревянными перилами. Смотрела вниз и видела, как медленно дымятся внизу облака, а где-то за ними на невозможной глубине угадывается дно пропасти.
Откуда - то Вика знала, что теперь ей нужно превозмочь свой страх и прыгнуть в неизвестность. Иначе, она не сможет узнать истинный источник силы подклада. Ведунья поколебалась немного и, победив в себе человека, прыгнула, зажмурившись, с тонкого мостика.
Вмиг под веками прояснилось, и прошлое предстало точно и откровенно. Вика увидела, как ведьма Серафима бесцеремонно рассматривает Агату у себя в гробоподобной комнатке - пристройке к большому добротному дому. Пахнет сырым подполом и плесенью.
Любовница Григория уверенно садится на стул и тот поскрипывает.
– Я заплачу, сколько скажете, но этот мужчина должен быть моим. Любой ценой. Повторяю. Любой. – Агата кладет перед ведьмой фотографию Григория – мужа Алины.
Ведьма пристально смотрит на Агату, и говорит коротко и отрывисто.
– Денег не надо. Свой живот мне отдашь. Никогда не родишь. Тогда мужик с тобой будет, – щурится ведьма, улыбаясь.
– Зачем мне дети, мне Гришка нужен, и больше никто. От детей проблемы. А я жить хочу для себя. Любви хочу. Я согласна. – Кивает в ответ Агата, – что нужно делать?
– Придешь завтра, как солнце сядет, я все скажу. – Агата кивает и уходит.
В комнату заходит, чертыхаясь, рыжая Варька.
– Еще одну душу тебе припасла, а то и три, – шамкает Серафима сухими губами. – Учись, пока я жива.
Варька довольно задирает голову чуть открывая рот.
– Ох, хороша ты, бабка моя, ох, хороша.