— Дьявол носит Прада, — пробормотал он, — а гении носят кроссовки. Я в деле.
Марк, бледный как полотно, уронил трость.
— Пол, передайте мне бумаги, я тоже! — произнёс он, словно подписывая свой финансовый приговор.
В этот момент будущее их капиталов растворилось в воздухе, как утренний туман над Ла-Маншем, уступая место новой эре финансовых возможностей, где правила писались заново, а старые догмы превращались в пыль под ногами нового поколения финансовых гениев.
Глава 3. Голубая кровь спекулянта
Амстердам, тысяча шестьсот тридцать шестой год. Воздух на бирже был густ от запаха морской соли, табака и алчности. Торговцы, чьи пальцы пожелтели от бесконечных счетов гульденов, орали названия сортов, как заклинания: «Адмирал ван Эйк! Вице-король! Семпер Август!» Луковицы тюльпанов стоили дороже домов, а договоры подписывались дрожащими руками — ведь никто не видел самих цветов. Только обещания. Только азарт.
Среди этой безумной пляски теней выделялся один человек — Корнелиус ван дер Поль, прадед Пола. Он не кричал и не жестикулировал, а стоял в углу, завернувшись в плащ из брабантского сукна, и наблюдал. Его прозвали «Тюльпановым Призраком»: он покупал контракты на редкие сорта перед слухами о неурожае и продавал их за мгновение до того, как рынок осознавал, что «Семпер Август» с его кровавыми прожилками — всего лишь луковица. Не больше.
Но Корнелиус не был азартным игроком. Он был алхимиком от финансов, превращавшим иррациональность толпы в золото. Когда тюльпаномания лопнула, разорив тысячи, он уже держал в руках контракты на поставку зерна и соли — товары, которые внезапно стали ценнее лепестков. «Безумие — это волна, — говорил он сыну, пряча мешки с монетами под половицами. — Но умный не тонет. Он строит корабль из обломков».
Спустя века его правнук Пол, разглядывая голограмму Януса, видел в ней те же тени жадности. Только вместо тюльпанов — криптовалюты, вместо гаваней — дата-центры. Прадед научил его главному: спекуляция не требует веры в товар, а только в слабость других.
Кабинет деда Пола напоминал застывший во времени архив тюльпаномании. Воздух был пропитан запахом старой бумаги, воска и едва уловимым ароматом засушенных лепестков. Стены, обитые тёмно-бордовым бархатом, скрывали полки, доверху заставленные стеклянными колбами с луковицами тюльпанов. Над камином висел портрет прадеда, спекулянта, с тюльпаном «Вечный Август» в петлице. Его глаза, написанные маслом, следили за каждым уголком комнаты. В центре стоял дубовый стол, заваленный пожелтевшими контрактами с сургучными печатями, картами Амстердама шестнадцатого века и весами с ржавыми чашами.
В старом доме, где время текло по-своему, а камин согревал не только тело, но и душу, дед в вязаном свитере сидел в своём любимом кресле. Его очки блестели в свете огня, а морщинистые руки бережно держали газету с пожелтевшими страницами. Напротив, в современном мире, за экраном смартфона, растворялся Пол — подросток, для которого TikTok был окном в мир быстрых денег.
— Дедуля, ты только посмотри! — его голос дрожал от возбуждения. — Этот парень купил акции какой-то компании и за месяц стал миллионером. Говорит, это проще простого. Может, и мне попробовать?
Дед усмехнулся, поправив очки. В его глазах читалась мудрость веков.
— Эх, внучек, если бы всё было так просто… Знаешь, что происходит, когда все вокруг вдруг становятся гениями инвестиций? Это как раз тот момент, когда пора бежать из толпы, а не присоединяться к ней. Это называется эйфория — последняя стадия перед обвалом.
Пол отложил телефон, впервые заслушавшись.
— Эйфория? Ну, звучит же позитивно! Разве это плохо?
Дед достал старую газету с заголовком «Пузырь доткомов лопнул!»
— Видишь эту статью? В двухтысячном году все были уверены, что интернет-компании будут расти вечно. Люди закладывали дома, чтобы купить акции фирм без прибыли. А потом… — он щёлкнул пальцами, и в тишине комнаты этот звук прозвучал как выстрел.
— Эйфория — это когда рынок пьян от жадности, а трезвым остаётся только тот, кто помнит историю.
Пол возмущённо возразил:
— Но сейчас всё иначе! Вот, смотри — та девушка купила крипту и купается в деньгах. Говорит, это новый золотой век.
Дед достал с полки фотоальбом, листая его с нежностью.
— А вот твоя прабабушка в восьмидесятых. Видишь её машину? Тогда все брали кредиты, думая, что японские акции это путь к богатству. Через год Токио рухнул и половина знакомых осталась без работы. Эйфорию узнаешь по трём вещам…
Он загнул пальцы: