Один из официантов долил мне шампанского и дал бокал Нику. Мы чокнулись и выпили.
Ник рассказал мне о конференции, на которой он работал сегодня. Он считал, что материал пойдет завтра на первую полосу. Он несколько лет проработал в «Стандарте», прежде чем они взяли его в штат. Он действительно много работал, чтобы добиться этого. Что ты говоришь? Потрясающе! Сколько же ему лет? Ему не может быть двадцать семь: в нем еще слишком много от взъерошенного мальчишки.
Ник стоял очень близко ко мне, опираясь рукой о стену над моей головой. Похоже, он закончил частную школу. Речь просто супер! Да еще приятный низкий голос. Наверное, ему тридцать два: рассуждает совсем как взрослый.
Каким-то образом оказалось, что я осушила второй бокал шампанского за пять секунд. О, официант тут как тут.
– Большое спасибо!
Я рассказала Нику, что сегодня утром фотографировала Чарли Диммок[2]. Он наклонился ближе. Смеялся именно тогда, когда надо. Снял пушинку с моей куртки и отправил ее в полет. В миллионный раз я пожалела, что работаю не в роскошном журнале, а в ежедневном бульварном листке. Он, наверное, встречается с девушкой по имени Арабелла.
– Это твое последнее задание на сегодня? – спросила я. Просто так.
– Да, я уже без сил. Отправлюсь прямо домой и что-нибудь съем.
Снова глаза в глаза.
– Я тоже.
Побрила ли я ноги сегодня утром? Черт! Не могу вспомнить.
– Тебя подвезти куда-нибудь?
Я подумала о моей машинке, верно ожидающей меня на стоянке за углом.
– Было бы здорово. Меня сюда подвезла авторша, но она уже смылась.
Я прекрасно заберу машинку завтра по пути на работу. Это будет мне стоить всего… Ох! Фунтов тридцать за ночную парковку в Найтсбридже. Ну уж не больше пятидесяти.
– Еще шампанского, мадам?
– Почему бы и нет! – Одри Хепберн забыта. Теперь на сцену вышла разбитная Одри Робертс из «Улицы Коронации». – Сделайте одолжение, подошлите к нам того парня с креветками.
– С удовольствием, мадам.
– Я умираю с голоду, а ты?
– Я тоже, – согласился Ник.
Он взял с подноса громадную креветку и передал ее мне – наши пальцы на мгновенье соприкоснулись.
– Может быть, еще по бокалу шампанского перед уходом? – предложил Ник.
– Отличная мысль!
Когда официант проходил мимо, Ник позаимствовал у него с подноса целую бутылку, и мы не ушли, пока ее не прикончили. Я рассказала, что завтра снимаю новые работы Барбары Уиндзор в Музее мадам Тюссо. Нику это показалось очень смешным. Ему предстояла встреча с Уильямом Хейгом[3], и это было просто уморительно.
– Что, если они возьмут Хейга на роль Фила Митчелла[4]? – спросил он.
Я покатилась со смеху, и мне пришлось ухватиться за рукав Ника, чтобы не упасть.
Через час, когда мы пробирались к выходу, стало ясно, что мои ноги функционируют независимо от меня и друг от друга. В сочетании с лестницей и оборудованием получалось забавно.
Я заглянула в ближайшее будущее. Мы с Ником любим друг друга, и у нас рождается ребенок – очаровательная кудрявая куколка с такими же зелеными глазами и развевающимися каштановыми волосами, как у папы.
– Мама, откуда я взялась? – спросит она однажды.
И я честно отвечу:
– Из «Хэрродз», дорогая.
– Над чем ты смеешься? – спросил Ник.
– Ничего, – глупо хихикнула я. – Это я о своем.
Мы выбрались на свежий воздух, и Ник прислонил меня к стене дома, чтобы я не упала.
– Ты не можешь вести машину в таком состоянии, – сказала я.
Ник приложил палец к моим губам.
– Тише, – прошептал он и посмотрел мне в глаза. Я не отвела взгляд. Ник наклонился ближе. Еще ближе. – Тише.
А потом он меня поцеловал. Сказочные теплые поцелуи со вкусом шампанского и «Мальборо лайт». А может быть, это я его поцеловала. Соединились губы, сплелись языки. Пушистые ресницы Ника щекотали мое лицо. Пальцы Ника переплелись с моими, медленно гладили мою руку, каждый палец по отдельности, скрепляя наше соглашение. Я превратилась в воск в его руках. Опьяненная и одурманенная. Ради такого поцелуя я могла бы пойти на край света. Я чувствовала спиной каждый кирпич, так сильно он прижимал меня к стене своим телом. Моя рука оказалась у него под курткой. Его тело жгло меня сквозь рубашку. Я летела на ковре-самолете над кенсингтонским смогом туда, где существовал только этот поцелуй. Пока гудок такси не вернул меня к реальности.
– Прости, я не могу. Мне очень жаль, но я не могу, – сказала я. – Я только что вспомнила. Я замужем.
Я лежала в постели и пыталась не шевелиться. Огромный свинцовый шар перекатывался в моем черепе, но мне казалось: если не двигаться, он не попадет мне в глаза. Может быть, если задержать дыхание, боль исчезнет.