Массивные двери бесшумно распахнулись, и Рикар подтолкнул пристыженную Гольду внутрь помещения, сделав знак Хадвигу выйти наружу: отцу следовало поговорить с дочерью наедине. Гольда исподлобья наблюдала за Вилфритом, который то сжимал, то разжимал кулаки, продумывая обращение к непутёвой дочери. Её буквально подняли из постели: Вилфрит приехал из аэропорта поздним вечером, и Рикар решил, что время для внезапного визита в Штейндал самое подходящее, и рассказал начальнику о проблеме сразу же по возвращении домой. Конечно, господин Фаус одобрил предложение Рикара ворваться в номер Леоберта посреди ночи и допросить его как следует.
— Ладно бы, если бы ты по разным мужикам таскалась — я б договорился с журналистами, как это в таблоиде подать, — процедил Вилфрит, с ненавистью глядя на дочь. — Ладно бы, если бы он хоть подарки делал за то, что у тебя между ног.
Гольда стала пунцовой: так грубо и похабно отец с ней ещё никогда не разговаривал. Её заранее подготовленная речь на тему того, что она выросла и потому имела право распоряжаться собственной жизнью, рассыпалась на мало связанный лепет.
— Молчи! — рявкнул Вилфрит, поднимаясь из-за стола. — Курица, ты не понимаешь, что мои деньги потратила, когда бронировала шале на курорте?! Ты транжирила их, водя его в рестораны, откуда его должны были вышвырнуть, как шелудивого пса! Он пользовался и твоим телом, и моим богатством, попутно чуть не подорвав нашу репутацию, тупая ты шалава!
— Неправда! — горячо воскликнула Гольда, прижав руки к груди. — Он никогда и ничего у меня не просил! Он заботился обо мне, как никто другой! Он дал мне то, что на твои дурацкие деньги не купишь!
— Ах, мои дурацкие деньги?! — взревел Вилфрит как медведь. — Сейчас Рикар выволочет твоего альфонса из Штейндала и застрелит его в подворотне — что ты будешь делать? Пойдёшь просить у меня дурацкие деньги на его кремацию, вот что!
Гольда дрожала, зябко обхватив себя за плечи. Разъярённый был Вилфрит намного опаснее бесстрашного Леоберта.
— Ты монстр! — выкрикнула она. — Ты худший муж и отец в мире! Ты никогда не любил ни маму, ни меня с братьями! Я не хочу, чтобы ты выдал меня замуж за такого же бездушного ублюдка, которого интересует только банковский счёт!
Повисла тяжкая тишина. Гольда шумно переводила дух. Перепалка с отцом и страх за жизнь Леоберта вымотали её, и она еле сдерживалась, чтоб не упасть на колени и не расплакаться от бессилия.
— Ансель, подойди ко мне в кабинет, — ледяным тоном приказал Вилфрит в переговорное устройство внутренней связи.
Ансель, разбуженная робогувернёром, неспешно надела халат, расчесала волосы и смазала гигиенической помадой губы, чтобы не раздражать мужа заспанным и растрёпанным видом. Минуты её сборов для Гольды тянулись бесконечно долго.
— Доброй ночи, дорогой, — спокойно поздоровалась она с Вилфритом, пройдя мимо Гольды и не заметив её ужасного состояния. — Ты меня звал?
— Дорогая, скажи: ты считаешь меня плохим мужем и отцом? — господин Фаус смотрел на неё в упор.
Ансель подняла брови и пожала плечами:
— Конечно же нет, Вилфрит. Мы ни в чём себе не отказываем, у нас несколько резиденций в разных странах с круглосуточной охраной и прислугой, дочка учится в престижном заведении, а мне не приходится подолгу сидеть с сыновьями благодаря робоняням.
— А ещё я ни разу тебе не изменял и не ограничивал в тратах. Вы тут все живёте в своё удовольствие, — мрачно напомнил господин Фаус.
— Да, конечно, ты замечательный муж и отец.
Гольда переводила взгляд с одного родителя на другого и молилась, чтобы всё это оказалось страшным сном, и она проснулась в объятиях Леоберта, как пару дней назад в доме на горнолыжном курорте.
— Мама, ты… ты же не в себе, — срывающимся голосом произнесла девушка. — Ты просто глушишь боль таблетками…
— Я предлагала тебе тоже пройти курс лечения медикаментами, ты заупрямилась, а теперь страдаешь из-за проблем с психосоматикой. Что на неё нашло, Вилфрит?
— Я не знаю, что на неё нашло, но предупреждаю: это последний раз, когда я терплю подобное поведение, — прорычал Вилфрит. — Выкинешь что-нибудь снова, Гольда — пеняй на себя. А теперь — пошла вон.