И вот — глупенькая Гольда решила, что ориентировалась в Гантерге достаточно хорошо и улизнула с первым попавшимся горе-художником накануне свадьбы. Глаз жалел, что вообще показал ей подземные переходы. Конечно, она с ухажёром где-то заблудилась: агенты “Затмения” сообщили примерное их местонахождение, и Глаз со Стервятником прочёсывали тот район. Спускаться они не торопились, чтобы не попасться на глаза другим обитателям подземного города: следовало определить отрезок прохода, где застряла парочка, и перекрыть двери со всех сторон.
— Дурочка… — прошептал Глаз, проклиная себя и за то, что не прислушался к предупреждению начальства, и что так глупо попался в лапы охраны Вилфрита, и что вообще посчитал роман с дочкой господина Фаус хорошей идеей. — Какая же ты дурочка…
— Чего? — встрепенулся Стерва. — Ты с кем разговариваешь?
— Не с тобой.
— Глаз, у тебя совсем крыша поехала? Тут больше никого нет, кроме меня.
Стервятник поднялся с пола и, согнувшись, чтобы не удариться шлемом о низкий потолок цистерны, навис над собратом как настоящий падальщик:
— Полар, — он впервые с начала задания обратился к товарищу по имени, — если ты реально не можешь собраться, я пойду туда сам. Серьёзно. Там ничего сложного нет, мне твоя помощь не нужна. Хочешь, я скажу, что мы работали вдвоём, и ты сам перерезал ей глотку?
Полара передёрнуло при последней фразе собрата: тот пытался быть участливым, но звучал как обычный мясник.
— Я справлюсь, Тирил, — холодно ответил он, тоже назвав напарника по имени.
— Ну, как знаешь, — Стервятник пожал плечами и снова сел на пол.
Собратья одновременно получили сообщение от информаторов, что Гольду с незадачливым ухажёром застукали под одним из соседних кварталов, и предприимчивые внештатные сотрудники “Затмения” усыпили их тряпками с хлороформом. Их не убили: в организации существовало чёткое разделение обязанностей — тем более, шпионы опасались марать руки более тяжкими преступлениями. Тирил отправил запрос в штаб-квартиру на блокировку замков дверей в нужном секторе, а Полар открыл люк в дорожном полотне, когда грузовичок-уборщик затормозил над ним на светофоре. Оба наёмника спрыгнули в образовавшуюся многометровую подземную дыру: поскольку её не предполагалось использовать никому, кроме них, приставной лестницы в ней не было…
Гольда очнулась в сыром подвальном помещении, крепко-накрепко пристёгнутая наручниками по рукам и ногам к массивному продавленному креслу, явно подобранному на помойке. Воняло плесенью, и девушке казалось, что она всё ещё чувствовала хлороформ. Она с трудом повернула голову: в соседнем кресле по-прежнему пребывал в отключке бедняга Эрик, согласившийся принять участие в безбашенном замысле Гольды, за которой осмелился волочиться. Она подёргала наручники — тщетно, и принялась кричать и звать на помощь. Проснувшийся Эрик тоже заорал во всё горло.
Их никто не слышал или не хотел слышать…
Через полчаса осипшая Гольда уловила щелчок ржавого дверного замка за спиной, а затем шум шагов, сопровождавшийся странным металлическо-резиновым поскрипыванием. Девушка завертелась в кресле, пытаясь рассмотреть, кто зашёл, и замерла, увидев в тусклом свете единственной лампочки под потолком две жутковатые фигуры, закованные в воронёную броню с головы до ног. Эрик первым сообразил, что происходит, и зарыдал как девчонка, упрашивая безмолвных палачей о пощаде. У Гольды же в голове не укладывалось, что её пришли не спасать, а убивать, и она пыталась что-то произнести, но из надсаженного криками горла вырывались только бессвязные слова и звуки. Полар, раздражённый видом недомужчинки, который вместо заступничества за спутницу вымаливал себе жизнь, врезал ему по лицу металлической перчаткой и выбил половину зубов, заодно сломав челюсть. Эрик снова отключился и замолчал.
Гольда задрожала как осиновый лист. Тирил встал перед ней, с искренним сочувствием глядя на испуганную и запачкавшуюся в дебрях лабиринтов девушку, потом вынул из тайника в руке вертикально сложенный лист бумаги и развернул, чтобы она могла прочитать послание, написанное рукой отца: “Я тебя предупреждал, Гольда”.
Теперь Гольда не сомневалась, что её изуродуют, как и Эрика, и убьют. Прикрыв глаза, она начала молиться скороговоркой. Страх парализовал её, и она не могла даже плакать — только надеялась, что всё закончится быстро. Стервятник отошёл в сторону, к Эрику, и вытащил огромный боевой нож из отсека в районе икроножной мышцы. Свою часть работы Тирил сделал быстро, не вынуждая парнишку мучиться — тот даже не очнулся от обморока.