— Мы выходим, госпожа Фаус? — вполголоса спросил охранник, потянувшись к кнопке открывания дверей.
— Да, только держитесь на максимально возможном расстоянии от меня.
С каждым шагом к уже заметившему её Леоберту сердце девушки стучало всё чаще, а когда он ей улыбнулся — Гольда и вовсе почувствовала, что вот-вот расплывётся, как потёкшее мороженое. Тем не менее, она до сих пор хранила обиду на Леоберта, ведь он никак не отреагировал на её внезапный уход в отеле Монбю.
— Ну, здравствуйте, господин Шельц, — высоко подняв голову, начала она первой, и, заметив выражение досады на лице мужчины, победно добавила: — Вы же не думали, что Ваша настоящая фамилия останется для меня тайной?
— Не думал. Но надеялся, что Вы будете обращаться ко мне по имени без отчуждённой приставки "господин".
Гольда хлопнула глазами, поражаясь тому, как легко и непринуждённо Леоберт предложил ей одним махом сократить дистанцию в общении.
— Вы довольно напористы в беседе с наследницей империи Вилфрита Фаус, господин Шельц, — залившись краской, Гольда попыталась приструнить собеседника, давя авторитетом отца.
— Наследницей? — обеспокоенно переспросил Леоберт. — Простите, я не знал о таком страшном горе в Вашей семье. Примите мои соболезнования. Не представляю, как Вы пережили смерть братьев.
— Что за глупость Вы говорите? Они живы и здоровы, я играла с ними полчаса назад.
— Ах, простите моё невежество: когда Вы назвали себя наследницей, я воспринял это как печальное известие.
И тут Гольда расшифровала хорошо замаскированный, но очень болючий укол. Вилфрит никогда бы не передал дела единственной дочке при живых сыновьях. Ансель родила детей после Гольды только из-за требований мужа: его совершенно не устраивало отсутствие наследников-мальчиков.
Гольда снова покраснела, но уже не от смущения, а от злости, и с вызовом уставилась на Леоберта, тщательно готовя ответ на такой наглый выпад. Но чем дольше она на него смотрела, тем лучше видела в его взгляде отсутствие насмешки или вожделения — лишь искру симпатии и доброжелательность. Остыв, Гольда вдруг поняла, что замерзает: она забыла перчатки в машине, а шарф и вовсе взять с собой не додумалась. Лисий мех выполнял исключительно декоративную функцию и не спасал от морозца. Сжав края воротника посиневшими пальцами в попытке согреться, Гольда прочистила горло.
— Вот, Ваш платок, — она вынула из кармана сложенную вчетверо чистую ткань и передала её Леоберту. — Мне пора. Прощайте, господин Шельц.
Леоберт, склонив голову набок, оценил цвет пальцев собеседницы, тихонько вздохнул и вдруг снял с себя толстый вязаный шарф и обмотал его поверх шеи застывшей в изумлении Гольды. Затем он поднял капюшон её пальто и, стянув с себя кожаные перчатки, надел их на руки ошеломлённой девушки.
Никто и никогда из посторонних не смел её трогать (после того случая с садовником). Телохранитель, наблюдавший за подопечной, тоже озадаченно переговаривался с напарником по радиосвязи, не понимая, то ли вмешаться в сценку и увести Гольду, то ли дать ей возможность разобраться самой.
— Мне только до машины дойти... — оправдывалась Гольда, неловко стаскивая перчатки. — Не надо...
— Вот так до машины и дойдёте, — Леоберт остановил её. — А то руки от холода потрескаются.
— Но у меня опять останутся Ваши вещи!
— На это и расчёт, — Шельц подмигнул и шагнул назад, демонстрируя, что больше не задерживал Гольду.
Она обернулась к телохранителю, и тот развёл руками: мол, чего изволите, госпожа? Девушка пожалела, что рядом не оказалось Рикара: помимо отменных качеств защитника, он ещё и умел решать затруднительные ситуации. Попросить Леоберта сопроводить её до машины, а там отдать ему шарф и перчатки? А вдруг он откажется? А если откажется — снова встречаться и возвращать ему вещи, или уже сжечь их, лишь бы они не напоминали о мужчине, к которому Гольду тянуло как магнитом?