Софи отказывалась меня видеть. Я очень беспокоился о ней и скучал по ее присутствию, но компенсировал это тем, что проводил долгие дни за работой в своем кабинете. Творил коллекцию бабочек, на создание которой она меня вдохновила. Делал наброски и редактировал. Удалял и расширял. Прежде чем вернуть ей телефон, я распечатал несколько фотографий бабочек, сделанных ею, а также ее картин, и прикрепил их на доску вдохновения. Среди них — Голубой Морфо, над которым она говорила мне, что работала. Я также держал рядом пресс-папье «Луна», которое она мне купила, чтобы оно всегда было в поле моего зрения, где бы ни я находился.
Наконец, на четвертый день, когда я делал наброски за своим столом, Софи снова впорхнула в мою жизнь. Неуверенно. Как бабочка, только вылупившаяся из своей куколки, она медленно протискивалась через дверь в мой кабинет. Меня пронзил шок. В отличие от яркой бабочки, которой она была всего несколько дней назад, Софи выглядела увядшей и исхудавшей. Ее глаза запали, и она потеряла много веса — то, чего не могла себе позволить. Розовый оттенок исчез из ее медово-коричневых волос.
Софи была одета в тот же наряд, что и в музее, правда мой шарф с бабочками повязала вокруг головы как бандану. Она поправила рюкзак на плечах. Интересно, зачем девушка его принесла?
— Привет, — поздоровалась она, ее голос был напряжен, словно та заставляла себя говорить. — Спасибо за все — за то, что позволил мне остаться. — Она сделала паузу, ее глаза встретились с моими. — Мне пора идти.
Я нахмурил брови. Мой голос повысился.
— О чем ты говоришь?
— Мне нужно найти новое место для жизни. Может быть, на время вернуться домой и пожить какое-то время у родителей, чтобы накопить немного денег и встать на ноги.
Бросив карандаш на стол, я вскочил на ноги.
— Софи, ты можешь остаться здесь.
— Я не могу. Это слишком накладно. — Она потянулась в карман юбки и достала желтый листок бумаги. Чек, который я ей дал. — Я не могу это принять.
Неужели моя вздорная, хрупкая Бабочка сошла с ума? Она не могла меня бросить. Она нужна мне. Я хотел ее. Смесь отчаяния и решимости бурлила во мне, уступая место моему темному «я», который не принимал «нет» за ответ.
— Нет, Софи. Я не заберу твой чек. И ты никуда не пойдешь. Мы заключили сделку. Ты согласилась работать на меня в течение трех месяцев или пока не найдешь новую работу. Ты здесь, так что давай приступим к работе.
Софи застыла в дверном проеме. Ее глаза были на мокром месте.
— Роман, я не могу.
— Софи, ты можешь, и ты сделаешь это. — Мой голос гремел в груди. — А теперь расправь свои крылья, моя Бабочка, и скажи мне, что ты думаешь об этом. — Схватив свой этюдник, я пошел к ней. Она — мне навстречу.
Пока я вдыхал аромат цветов апельсина в ее волосах, Софи перелистывала страницы, изучая мои наброски. Через несколько тревожных вдохов на ее лице расцвела лучезарная улыбка, и я услышал то, что хотел услышать.
Моя новая коллекция запечатлела дух бабочки.
Запечатлела ее.
Глава 14
Роман
Привести Софи в магазин художественных принадлежностей — все равно, что было привести ребенка в магазин игрушек. Хотя мне об этом никогда не узнать. Однако я мог понять ее восторг, потому что именно так чувствовал себя, когда отправлялся на свои любимые фабрики, чтобы выбрать роскошные ткани от кутюр и другие аксессуары. Я получал кайф.
Blick находился на углу Шестой авеню и 20-й улицы. Это — Мекка для художников площадью пятнадцать тысяч квадратных футов, проходы которой были заполнены всем необходимым — всевозможными красками, холстами, кистями, мольбертами, блокнотами для эскизов и многим другим. Здесь даже был центр обрамления и печати на заказ. Толкая переполненную тележку, моя муза рассказывала, что на Манхэттене несколько подобных магазинов, но этот — ее любимый.
— Ты почти закончила? — спросил я, мое нетерпение постепенно брало верх.
— Нет.
К. Черту. Это. Дерьмо. Я ударил себя по лбу. Почему я так беспокоился?
— Мне все еще нужно найти краски, которые можно использовать на ткани. — Ее глаза скользили по мириадам тюбиков с краской на полках, выстроившихся вдоль прохода. — Я не так много о них знаю.
— Эй, Соф! — раздался грубый мужской голос позади нас. Софи обернулась, и я сделал то же самое.
Навстречу нам стремительно шел долговязый парень среднего роста в рваных джинсах, фирменной футболке с логотипом магазина Blick и кроссовках «Найк». Хотя сейчас он был гладко выбрит, а его черные волосы подстрижены короче, я сразу узнал его по фотографиям Софи. Это тот самый парень, который целовал ее. Мальчик с булочкой! Каждый мускул в моем теле напрягся, когда лицо Софи озарилось.
— Винсент!
Они обнялись. Мне хотелось убить его.
Они разорвали объятия. Как раз вовремя. Тощему Винни повезло, что я его не задушил. Теперь у него появилось новое имя — Хреноблик.
Хреноблик:
— Соф, сожалею о твоей квартире. Я видел это в новостях. И написал тебе сообщение, но ты не ответила.
Про себя подумал: «Это потому что я удалил его, Хреноблик!»
Бабочка:
— Все в порядке. Я смирилась. Мне просто грустно, что все мои картины и художественные принадлежности уничтожены.