«Прекратите! Прекратите!» — закричал Берро. Он был настолько взволнован, что не мог говорить. Он роняет фонарь, расталкивает всех — тюремщиков и палачей, освобождает часовщика и говорит: «Санитар, отведи его в камеру. Позаботься о нем и дай ему ром. А вы, идиоты, приведите Ренкассо. Сегодня мы казним его и никого другого». Назавтра часовщик весь побелел. Его защитник, тюремщик из Кальви, написал еще одно прошение министру юстиции, в котором описал весь случай. Часовщика помиловали и осудили на пожизненную каторгу. С того времени он занимается только починкой часов. Это просто сумасшествие: он проверяет часы очень долго, и потому на его полке накопилось столько часов. Теперь ты понимаешь, что он имеет право быть немного тронутым?
— Разумеется, Тити, после такого шока он имеет право не проявлять дружелюбия.
Каждый день я чему-то учусь в этой новой жизни. Берлога А — это действительно скопище очень опасных людей.
Сегодня на перекличке, при распределении людей на работу по посадке кокосовых пальм, назвали Жана Кастелли. Он вышел из ряда, и спросил:
— В чем дело? Меня посылают на работу? Меня?
— Да, тебя, — ответил надзиратель, ответственный за работу. — Возьми мотыгу.
Кастелли с пренебрежением смотрит на надзирателя:
— Слушай, оверниец, чтобы уметь пользоваться этим странным орудием, надо приехать из твоей деревни. Я же корсиканец из Марселя. На Корсике держатся подальше от такой работы, а в Марселе даже не подозревают о ее существовании. Держи при себе эту мотыгу и оставь меня в покое.
Молодой надзиратель еще не в курсе дел. Он замахивается мотыгой на Кастелли, и сто двадцать человек, как один, кричат:
— Трус, не трогай его, иначе будешь убит.
— Разойдитесь! — кричит Гранде. Входим в «берлогу», не обращая внимания на надзирателей.
Заключенные из зданий Б и В строем выходят на работу. Дюжина надзирателей возвращается и запирает зарешеченную дверь. Такое случается редко. Через час у дверей стоят, с ружьями в руках, около сорока надзирателей. Здесь заместитель коменданта, главный надзиратель, надзиратели — все, кроме самого коменданта, который в 6 часов утра отправился на Чертов остров. Заместитель коменданта говорит:
— Даселли, вызывай их по одному.
— Гранде!
— Здесь.
— Выходи.
Он выходит из рядов и направляется к четырем тюремщикам. Даселли говорит ему:
— Иди на работу.
— Не могу.
— Отказываешься?
— Нет, не отказываюсь. Я болен.
— С каких это пор? На первой перекличке ты не заявил, что болен.
— Утром я не был болен, а теперь болен.
Первые шестьдесят заключенных ответили то же самое. Только один сказал, что он просто отказывается подчиниться приказу. Он, наверно, хочет быть послан в Сен-Лорин и предстать перед трибуналом. Когда его снова спрашивают, отказывается ли он, он отвечает:
— Да, отказываюсь, три раза.
— Три раза? Почему?
— Потому что вы мне надоели. Я отказываюсь работать на таких идотов, как вы.
Страшное напряжение. Тюремщики, особенно молодые, не могут снести такой обиды. Они ждут угрожающего жеста со стороны заключенных, что позволит им навести порядок с оружием в руках. Пока же дула ружей смотрят в пол.
— Все, кого мы назвали по именам, раздеться! В камеры.
В этот момент появляется врач.
— Извольте проверить этих людей. Те, что не больны, пойдут в карцер. Остальные останутся в камере.
— Что, шестьдесят больных?
— Да, доктор, кроме одного, который отказывается выходить на работу.
— Первый! — говорит врач. — Гранде, что с тобой?
— Испортился желудок, доктор. Все мы тут приговорены к длительным срокам, многие — к пожизненному заключению. Никаких шансов бежать с островов нет. Эту жизнь мы в состоянии вынести только при наличии определенной мягкости и понимания. Сегодня один из надзирателей хотел на глазах у всех попытаться оглушить ударом по голове одного из наших товарищей, которого мы все очень уважаем. Наш друг никому не угрожал, он только сказал, что не хочет работать мотыгой. Это и есть причина массовой эпидемии.
Врач наклоняет голову, долго думает, а потом говорит: