— Профессор, вы не могли бы прояснить, что это за карманная гаубица была у этой вот милой барышни, одетой в научный костюм? Ваша подчинённая? Вторая База вроде тоже к вам имеет косвенное отношение, и вот эта красавица наша, судя по маркеру, приписана именно к ней. У вас там все такие резвые?
Милая барышня, имевшая крайне бледный вид лица, в это время шипела, вращала бельмами и извивалась, не оставляя безуспешных попыток распутаться.
— Машка. — Макс смотрел на мертвяка с ужасом. — Машка. Симонова, кто же тебя так…
— Зона её так. — Никонов сплюнул. — Припоминаю я её. Она медсестрой у них была, да?
— Врачом, причём и на Второй, и от бога. Она меня несколько месяцев назад от простуды вылечила за несколько минут, — ужас в глазах Макса сменился жалостью, — две «Души» не пожалела. И всегда, сколько её помню, весёлая была. Даже здесь, на аномальных.
— Мля, мне вот тоже сейчас весело было, не поверишь. Я как увидал, чем она в меня целится… Пал Валентиныч, голубчик, может всё-таки поведаете, чем таким эта сударыня собиралась сделать из нас удобрения? Очень уж серьёзная по виду пукалка у неё с собой была.
— Если честно, сам такое первый раз вижу. — Завадский задумчиво смотрел на загадочное оружие. — Очень похоже на гаусс-винтовку, особенно размерами, но это явно не она. Впрочем, предлагаю продолжить прояснение данного вопроса в несколько ээээ более защищённой обстановке, да и даму тоже забрать нужно, равно как и её коллег. Сдаётся мне, что их компы смогут нам рассказать многое.
«Покойницу» волоком тащили до базы. Маша по-прежнему брыкалась, рычала, пыталась укусить своих носильщиков, но выпутаться из узлов, которыми она была связана, у неё не получалось. По дороге Никонов начал было распекать по рации своего снайпера на предмет упущения противника, в результате чего под угрозу были поставлены жизни учёных мужей, а также непосредственного начальства, но тут выяснилось, что покойница попросту пряталась за тем самым долбаным грузовиком, потому снайпер её в принципе увидеть не мог. Тепловизор, по понятным причинам, был бесполезен, дело было вечером, вот и проморгал, тем более, что стояла сия болотная нимфа неподвижно, а потому на датчике движения также не отображалась.
— Не понимаю, почему этот грузовик, который стоит здесь чуть-ли не с момента возникновения Аномальных, до сих пор не разнесён в труху нашими бравыми военными, или хотя бы не оттащен куда-нибудь в сторону? Не объясните, полковник? — поинтересовался Завадский у Никонова. — Почему он не сгнил до сих пор, сам сказать не могу. Наука на этот вопрос ответа не имеет.
— Да пробовали мы. Не берут его пули, и вообще его ничего не берёт. — видом своим Никонов показывал, что присутствие грузовика на поле раздражает его уже достаточно давно — Тягачу чуть крюк не оторвали, а вытянуть так и не смогли. Не поймёшь, то ли он так в землю врос, то ли с этого места уходить не хочет. Хотя польза от него всё же порой есть: доводилось вашим ребятам в пеших выходах за ним прятаться, когда они на хвосте какую-либо срань притаскивали, а мои снайпера этой срани не давали ими поужинать.
На дворе базы жизнь била ключом — несколько бойцов из Группы Сопровождения по приказу Никонова скатались на поле, где собрали и погрузили тела и оружие теперь уже дважды «мертвяков» в болотный вездеход, и теперь разгружали этот груз с помощью остального научного персонала базы. Попутно обнаружился ещё один образец необычного оружия, который Никонов приказал оттащить в лабораторию. Подбежавший начмед заявил, что места в морге на всех покойных у него не хватит, но Никонов, славившийся суровостью характера и нестандартными решениями, приказал задействовать большой холодильник, положить туда мертвяков штабелем, а сам отправился на пункт связи, поскольку вопрос с отправкой тел на большую землю всё же нужно было решать. Малость позже он связался по рации с Завадским и попросил разборку загадочного оружия без него не начинать, потому как ему-де тоже страсть как интересно.
Маша, а точнее то, во что она превратилась, было посажено в клетку. Почему Завадский решил её оставить — осталось для Макса тайной. До поры.
* * *Макс понимал, что даже если он и решится рассказать Дарье правду о своей жизни, даже если он подберёт правильные слова, даже если он опустит половину подробностей хотя бы того вечера, то всё равно эта история будет слишком невероятной. Понимая, что такие серьёзные вопросы решать лучше на свежую голову, он кое-как уговорил Дарью перенести этот пусть и необходимый, но неприятный разговор на следующий день.