Джон понял, что произошло, догнал Джессику.
— Ты отдаешь себе отчет в том, что ты сейчас делаешь?
— Я иду домой, — сказала Джессика, высвобождая руку и продолжая идти.
— Ты собираешься уйти от меня?
— А почему бы и нет? Все время уходил ты, сейчас моя очередь!
— В чем все-таки дело? У тебя что, месячные? — Джон больно схватил ее за руку.
Джессика высвободила руку и зашагала еще быстрее. У входа ее снова догнал Джон.
— Одумайся, Джессика!
— Если ты хочешь вернуться на ярмарку, тебе лучше поставить отметку на руке.
Она быстро вышла через ворота. Он смотрел вслед, затем бросился за ней.
— Я этого не потерплю, Джессика. Мы сейчас вернемся, и ты извинишься перед нашими друзьями.
— Они нам не друзья, Джон. Бонни и Рэй мне не по душе.
— Нашла время говорить об этом!
— Я говорила тебе об этом раньше, но ты не хотел меня слушать. Пусти меня. Я еду домой.
— Нет, ты никуда не поедешь!
— Ты не поставил себе отметку на ладонь, Джон. Теперь тебе придется заплатить, чтобы вернуться и забрать свои проклятые бокалы.
— Я купил их для тебя.
— Нет, не для меня.
Лицо его вспыхнуло. Он с силой сжал ее руку.
— Клянусь тебе, Джессика, если ты не вернешься со мной, пожалеешь!
— Я сожалела восемь лет, Джон. Сейчас в первый раз я не жалею ни о чем.
— Что, черт возьми, случилось?
— Я просто дошла до точки, Джон. Вот и все. Я устала от того, что ты обращаешься со мной как с маленькой, постоянно говоришь мне, что делать, что надеть, что съесть на обед. Ты унижаешь меня сотни раз в день по всяким мелочам. Я не могу иметь точку зрения, если она в чем-то не совпадает с твоей. Ты не даешь мне открыть рта в присутствии других людей. Ты высмеиваешь мои занятия.
— Значит, ты собираешься меня здесь бросить и уехать?!
— Тебя могут подвезти Бонни и Рэй, если, конечно, ты не пожелаешь поехать со мной и поговорить обо всем.
— Никуда я с тобой не поеду, черт побери! Ты у меня перестанешь вести себя как избалованная девчонка и наконец повзрослеешь.
— По-моему, ты ерничаешь. — Она вырвалась и почти побежала. Он бросился за ней и встал на пути.
— Я не позволю тебе этого сделать.
— Для того чтобы уехать домой, мне не нужно твоего разрешения. Я вполне справлюсь с машиной сама. Я вообще способна на многое, Джон.
— Никого тебе не удивить, Джессика. Ты самая серая, прозаичная и предсказуемая женщина из тех, кого я когда-либо встречал. Боже, до чего с тобой скучно!
Глаза Джессики наполнились слезами. Они и раньше ссорились, но никогда до этого не было в его лице столько презрения, никогда раньше не слышала она таких слов.
— Думаю, это ты сделал меня такой, Джон, — произнесла она тихо. Голос ее дрожал, и она силилась не заплакать. — Ты не дал мне возможности вырасти.
— Вырасти?! — Он качнулся назад, засунул руки в карманы. — Бессловесная тварь! Что бы с тобой сейчас было, если бы я не женился на тебе? Что бы ты делала, если бы я каждый божий день не говорил тебе, что надеть, что заказать на ужин в ресторане? У тебя же нет ни одной своей мысли, Джессика!
— Все потому, что ты никогда не позволял мне иметь свои мысли, — закричала она.
Проходящие мимо люди, направляющиеся от своих машин ко входу, бросали на них косые взгляды. Первый раз в жизни Джон не обращал на это внимания.
— Ну, хорошо, — лицо его пылало злобой, — хочешь ехать домой? Поедем! — Он схватил ее за руку и потащил к машине.
— Мне больно!
Он шел рядом, его пальцы впивались в ее руку. Она постоянно спотыкалась обо что-то. Когда они подошли к своей БМВ, он подтолкнул ее к машине, а сам полез в карман за ключами.
— Я не сяду, — сказала она.
— Ты же хотела ехать домой, мы едем. Садись!
— Нет, я сама доберусь до дома.
— Ты даже в магазин не можешь найти дорогу. Садись!
Он распахнул дверцу.
Джессика с трудом сдерживала слезы, готовые вылиться из глаз.
— Я могу добраться сама, — голос ее был твердым. — Я многое могу делать сама, Джон.
Он был полон презрения.
— Назови хоть одну вещь, кроме как опозориться на суде.