— Теперь послушай меня, дочка. Ты должна быть сильной и смелой. Тебе нужно уходить. Сегодня. Чем дальше ты будешь отсюда, тем лучше. Мне удалось скопить несколько долларов, о которых не знает твой отец. Если будешь экономить, тебе хватит на некоторое время. Поезжай в Калифорнию, в Бейкерсфилд. Там ты можешь остановиться в местном отделении Христианского союза молодежи. Это недорого, они позаботятся о тебе. Но не говори им, что тебе четырнадцать лет, иначе они известят полицию. Вот тебе адрес одной моей знакомой. Она держит женскую парикмахерскую. Скажешь ей, что ты дочь Наоми Берджесс. — С этими словами она сложила листок бумаги и опустила его в сумочку Рэчел. — Она даст тебе работу. У тебя все будет хорошо. Ты умная девочка. В двенадцать часов через город проходит автобус. Ты должна на него успеть.
— Но ведь ты поедешь со мной?
— Не могу. Я должна остаться с ним.
— Будешь мириться с его зверским отношением?
— Рэчел, — тихо сказала мать. — Я люблю его.
— Как ты можешь?
— Дорогая, ты сейчас слишком мала, чтобы понять это. Но когда-нибудь, когда ты будешь взрослой женщиной, ты тоже полюбишь и поймешь меня.
Рэчел долго сидела молча, еще раз переживала свою боль, унижение, смотрела на мужчину, который был тому причиной.
— Ты должна идти, — настойчиво повторила мать. — Он скоро придет в себя. Рэчел серьезно спросила ее:
— Что он сделает с тобой, мама?
— Не волнуйся за меня, я смогу с ним справиться.
Через некоторое время Рэчел опять спросила:
— Думаешь, она похожа на меня, моя сестра?
Миссис Дуайер удивленно взглянула на дочь.
— Не знаю, дочка.
— Надеюсь, она хорошенькая, — тихо сказала Рэчел, — не такая невзрачная, как я. Знаешь что, ма? Я буду искать ее.
— Ох, — миссис Дуайер внезапно охватила паника, — зачем тебе это?
— Потому что она моя сестра. Если она знает, что ее продали, возможно, утешением для нее будет узнать причину.
Увидев тоску и одиночество в глазах дочери, миссис Дуайер смягчилась. Она знала, что в сердце Рэчел жило отчаянное желание любить кого-нибудь, принадлежать кому-нибудь. Она сама испытывала подобное чувство каждый день.
— Вы родились в Голливуде, Рэчел. Не знаю, может быть, она еще там. Я расскажу тебе все, что знаю об удочерении. Правда, я знаю немного. А теперь тебе нужно уходить отсюда.
Отец все еше лежал на полу. Через пятнадцать минут Рэчел стояла в дверях, держа в руках потрепанный чемодан. Она уносила с собой фотографию матери с детьми, сделанную после родов, несколько детских сувениров и «Марсианские хроники», которые решила не возвращать в библиотеку.
Дочь и мать посмотрели друг на дюуга. В их глазах была боль. Дождь закончился. Все вокруг дышало спокойствием. Четырнадцатилетняя Рэчел понятия не имела, куда едет. Но она сказала:
— Я вернусь, ма. Я найду сестру, и мы приедем за тобой. Мы оставим отца одного, и у нас троих будет семья. Я позабочусь о тебе, ма. Тебе не придется больше мириться с этим… — Тут она посмотрела на безжизненное тело человека, который всегда был для нее чужим.
Миссис Дуайер обняла дочь и потом долго следила мокрыми от слез глазами за одинокой фигуркой, с трудом пробиравшейся по грязи в сторону шоссе.
Платье было красивым и неудобным. Оно поднимало грудь и было таким узким в талии, что она едва могла дышать. Тем не менее, когда Линда Маркус увидела себя в зеркале, она себе понравилась. Красавица из прошлого. Хрупкий, изящный объект преклонения.
Господи, — подумала она, — ведь женщины действительно когда-то себя таковыми ощущали.
Отойдя от зеркала, она обвела взглядом спальню. Комната была похожа на сказку. Атласные портьеры, великолепная кровать с балдахином, накрытая плотным атласны покрывалом, — все персикового цвета. Шикарный ковер элегантная, отделанная позолотой мебель, чудесные картины на стенах, вазы со свежими цветами. Очень женственно и романтично.
Собственно говоря, это та же комната, в которой она была неделю назад, когда ее рандеву с вором-домушником прервал телефонный звонок из больницы. С тех пор она несколько раз пыталась вновь назначить дату свидания. Но возникали некоторые трудности. Сначала она была занята. Потом занят был он.
Странно. Линда почувствовала секундный укол ревности, когда узнала, что не может быть с ним в один из дней. Впервые за месяцы посещения «Бабочки» Линда задумалась над тем, что ее компаньон обслуживает других женщин. И впервые в ней проснулось чувство собственницы. Разумом она понимала: он наемный любовник. Он угождает и другим женщинам. Сердце же говорило другое: Он мой. Он принадлежит мне.