Однако, даже Фред Джонсон с его пылким желанием помочь был здесь бессилен. Каждый вечер в почте Беверли искала ответ на свое объявление. Она поместила его в газетах по всей стране. Наоми Берджесс Дуайер, — говорилось в нем, — ответьте своей дочери Рэчел по адресу: 1718, Хайленд-авеню, Калиф. Четыре года, и никаких результатов.
— Выпьете, мистер Джонсон? Кока-колу или еще что-нибудь?
Она такая — всегда внимательная и заботливая. Поскольку Фред заносил почту в несколько закусочных и пирожковых, он был сыт, но никогда не отказывал Беверли. Ему нравилось смотреть, как она наливает ему воду в стакан. Ему нравилось брать стакан из ее рук и говорить:
— Спасибо, ты просто ангел.
Иногда она краснела. Вот что привлекало старого Фреда в незапятнанной молодой Беверли. Посмотришь на нее и скажешь, что она, может, и не целовалась ни с кем.
После того как почтальон ушел, Беверли закрыла бухгалтерские книги и положила их под кассу. Как только Эдди немного разбогател, его жена Лаверна бросила работать, и Беверли сменила ее на месте управляющего. Именно поэтому она так часто вспоминала в последнее время Кармелиту.
В тот ужасный день шесть лет назад, когда в качестве Рэчел Дуайер она села на поезд, отправлявшийся в Калифорнию, Беверли поклялась, что ноги ее больше не будет в Техасе.
Но время и в самом деле лечит. Она жила среди добрых и порядочных людей, и ее горечь в отношении Хэйзл почти прошла. С расстояния лет и миль, с высоты спокойной и достойной жизни, не говоря уже о накоплениях в банке, Беверли смогла оглянуться назад без прежней ярости. Она смогла вспоминать годы, проведенные у Хэйзл, свою дружбу с Кармелитой. Ее интересовало, что стало с подругой, и почему она перестала отвечать на письма.
Сейчас поездка в Техас исключалась. Эдди занимался расширением дела, перепланировкой уже существующих кафе. Вопросы управления он оставил Беверли. Она не возражала, тем более, что это занимало ее с утра до вечера. Дела гнали мысли об одиночестве, давали предлог уклоняться от встреч со знакомыми. Занятость позволяла ей сосредоточиться на единственной цели в ее жизни: отомстить Дэнни Маккею.
В кафе вошла молодая женщина и заказала два гамбургера на вынос. На руках у нее был маленький ребенок. Когда Беверли брала у нее деньги, она не удержалась и спросила:
— Сколько вашей девочке?
— Скоро два, — ответила гордая мать. — Правда, Синди?
Беверли с тоской посмотрела на малышку. Ее ребенку было бы сейчас пять лет.
— Возьми, — она протянула конфету на палочке.
— Синди, скажи спасибо, — попросила дочку молодая мама.
Беверли посмотрела им вслед.
Рой встал из-за стола, бросил монету в автомат. Марта Роббинс запела Эль-Пасо. Он на секунду задержался у автомата, чтобы еще раз взглянуть на свое отражение.
— Не знаю, Бев, — сказал Рой Мэдисон, не спеша подойдя к стойке. — Я так стараюсь хорошо выглядеть. Но им не нравится.
Она изучала его без тени улыбки. Зря он поставил эту песню. Музыка кантри была популярна только на Юге. Это к лучшему, потому что она напоминала ей события, о которых хотелось забыть.
— Может быть, тебе следует изменить внешность, Рой?
Он встревоженно посмотрел на нее. Такого ему еще никто не говорил.
— А что с моей внешностью?
— Ты только что сам об этом говорил.
Он нахмурился. Да, он сказал это, потому что набивался на комплимент, а не на оскорбление. Беверли явно никто не учил такту. Он посмотрел на нее. Лицо Беверли всегда было таким открытым, она никогда не играла в скромность и застенчивость, никогда не улыбалась. Она очень серьезно относилась к жизни, и если ее спрашивали, отвечала абсолютно честно.
Это означало, что она действительно думает, что ему нужно изменить внешность.
Она вышла из-за стойки и села рядом с ним.
— Тебе уже говорили много раз, что ты не мужественный. Нужно создать стиль Роя Мэдисона.
Он заинтересовался. Никто до сих пор — ни его мать, ни сестры, ни соседи по комнате, ни случайные знакомые — не предлагали ему подобного. Может быть, это то, что нужно.
— Да, но что такое Рой Мэдисон? — повторил он вслед за Беверли, рассматривая свое отражение в зеркале.
Беверли изучала его.
— Я не знаю, Рой. Ты учился в колледже?
— Нет.
— Ты похож на студента.
— Что в этом такого?
— У тебя слишком прилизанный вид.
— Прилизанный?
— Да, и если это наносное, ты производишь впечатление скользкого человека. — Она слегка нахмурилась. — Человека, которому есть, что скрывать.
— Скрывать? — Он занервничал. — Мне?