Вдоль дороги сидели зловещие жирные воробьи, как оперившиеся теннисные мячи. ВОроны словно гуси в чёрных плащах облепили обочины.
Здесь ходят зерновозы и обильно теряют зерно.
Кропоткин…
Всегда хотелось проверить, как поживает на новом месте дух учёного и великого бунтаря. В очередной раз пришлось убедиться, что завзятый князь был родом из Москвы, да и Москва его не сохранила. Явный казус состоялся у метро «Кропоткинская» в лице памятника Энгельсу, чью бороду анархисты признали за княжескую и тусят, тусят у подножия монумента.
Темрюк…
Основан в 1556 году, как сейчас помню…
Синичкин заселился в дорогущий номер гостиницы, где было холодно и пованивало из санузла. Получил директивный звонок от шефа, и, прокачивая сквозь себя скворчащее "нечисть офисная", направился в душ. В душевой кабине не было вентилей, но была панель управления с разными кнопками и рычагами. Жалко, что он сразу не разделся, а решил опробовать сантехнику. Снял с держателя шланг и нажал на верхний рычаг. Не успел прислушаться к мёртвому шлангу, как поток ледяной воды коварно рухнул с потолка кабины на голову. Продолжил единоборство с кнопками "радио – телефон", но запустился лишь вентилятор. Попробовал покурить в душе, но дым настойчиво никуда не уходил.
Всё это заведение называлось "Немецкая слобода".
В поисках связи Синичкин извёлся, пока спускался вплоть до подвала, где размещался кегельбан, подымался обратно, и на втором этаже в коридоре на журнальном столике наконец нашёл антенну, сзади на корпусе её был начертан пароль Вай-Фая.
Сыт этим заведением.
Выспренно выкатился в могильную темноту улицы, свернул на такую же интимно полутёмную главную, ещё… Ноги на перекрёстке вросли в землю перед яркой вывеской.
Кафе "Три топора"*.
Вероятно, здесь рекой льётся знаменитый портвейн, и горячие мулатки предлагают продажную любовь. (Продажные мулатки предлагают горячую любовь?)
Но устроители имели в виду "Джек Пот", сходу этого трудно было сообразить. Ноги сами понесли обратно к отелю.
Синичкин перекусил в номере бутербродами и устроился на ночлег. С этой минуты по потолку заплясали каблучки. Они перемещались за стенку и возвращались всуе, распаляя воображение мужчины. Синяк сразу же на слух определил, чьим ногам принадлежат шпильки.
"Загорелые, полные, но крепкие, метр семьдесят, в мини…" Дух Печорина бежал изголовья, ужаснувшись намёку.
«Участвуйте в новом телепроекте «Игры судьбы!»
Икры судьбы?
Пресловутая ундина…
В соседнем номере расположился Зеленин, испытывающий схожие проблемы, и разбирался со спутниковым телевидением. Он посетил душ, но взятый заблаговременно фен зазудил странным звуком и отрубился на полуслове. Через промежуток тишины Зеленин уже из постели услышал будто шум дрели, затихающий порою и возникающий вновь. Это был фен в душе, не выключенный из розетки.
Синичкин считал, что однажды Зеленин спас ему жизнь.
В нулевые они вместе собирали пароходы, и не один год, и на очередном заводе настал черёд испытывать трюма наливом воды. Они вместе полезли для проверки под днище трюма, в междудонку, где было невозможно разогнуться во весь рост, и в свете фонарей продольно-поперечные рёбра сверкали, как внутренности скелета ископаемого кита. Они невозможно долго ползли, потеряв счёт расстоянию и времени, и разделились в стороны в глубоком мраке, замечая каждый лишь повороты доисторической пещеры и считывая боковым зрением отсветы соседского фонаря. Синичкин плохо наблюдал из-за одышки и готов был ползти дальше в сузившееся пространство из-за согнувшихся подпорок, как тут в ухо ему ударил сухой шёпот.
– Уходим быстро, – и совсем мелко подлив в ухо влаги, – Потом объясню…
Зеленин нависал зловещей тенью и покачивал светом фонаря в ноги в сторону выхода.
Синичкин повиновался, пролез наперёд, и понял вдруг, что брюхо трюма над головами прогибает стойки и пятьсот тонн воды готовы обрушиться на них, не давая ни единого шанса на спасение.
Обратный путь наверх занял, казалось, двадцать секунд. Синичкин упал вверху на палубе на пятую точку и не мог надышаться на высокий потолок стапельного цеха. Зеленин выскочил следом как чёртик из табакерки, и остался гарцевать у горловины с золотистой сигаретой в руке. Он заглядывал с вожделением вниз, в глубокую мглу, и улыбался…
Зеленин полез в междудонку с обычной ленью, как он и воспринимал рутину. Первая же стойка, согнутая стрелковым луком, озадачила, вызвала у него лёгкое удивление, ударила в грудь лёгкой кровью, омыла голову, и в ней затрепетал одной неприметной жилкой восторг. Дальше он уже действовал по часам заведённого механизма риска, вывел Синичкина, а если были бы другие, вытащил бы всех, и, стоило признаться, оставался бы там как можно дольше.