– Будь ты проклят, ты всех нас предал! Бациллоноситель…
Пожелание увлекает, и от общего сифилитического *** хохота вздрагивает за стенкой офис "мореманов".
– Морамоев… – цедит презрительно Ромов, и имеет на то причины.
Через полчаса он разобрал свежие мэйлы:
– Ну всё ясно! "Терминаторов" у нас не хватает!
Носков осклабился понимающе:
– Ну да. ШВАРЦев… I"l be back… И сколько их надо?
Ромов поднялся во весь рост, собираясь на выход:
– Один на носу, второй на корме.
– Мутотень рахманинова, – честно определился Носков.
– Пошли – покажу.
Капитан указал им сразу проход в рулевую рубку и там же помпезно развалился в кресле:
– Чай, кофе, конфеты, печенье? -
Ромов счёл манеру вызывающей и хищно окинул взглядом окрест:
над лобовым иллюминатором была аккуратно наклеена рисованная на бумаге Роза Ветров.
– Запад с Востоком перепутан, кэп – и, не глядя на капитана, потребовал у матроса чертёж на датчики, тщательно развернув, нашёл нужное место.
– Едем дальше – видим лес. Какой размер?
Капитан пережёвывал сухой песок:
– Три сто.
– Три – сто-о? Три по сто, наливай, и всё нарисуем!
Вроде они были вместе на яхте, всё разложили по косточкам да по чертежам, да Плохиш потерялся по дороге назад. Он метнулся к генеральному и веско отчитался за решение проблемы. Пока Ромов дышал за своим столом ароматом кофе над чашкой, Носков принимал поздравления, прожигая шефа преданными глазами насквозь, прямо-таки прострачивая на его спине вытачки вплоть до пухлой задницы, оставляя тепло в его позвоночнике и стойкое ощущение, что вот Носков-то мог бы работать и один за всех.
*
Офис блока морских операций должен был вызывать благоговение. Всё это скопище удалых, по их рассказам, штурманов, капитанов украшало прекрасно оснащённый пантеон, как свежезахороненные. Морамои пользовались исключительными привилегиями у генерального, как у выходца из их среды. Он был молод и звёзд с неба не хватал, а приказы руководства корпорации разучивал назубок. Они изображали бригадный подряд по камланию, и это выражалось в бесчисленных совещаниях, где с могильными лицами перераспределялись прожекты, переформулировались одни и те же вопросы. Из того, что могло быть, пускай теоретически, реально выполнено, всё скидывалось на техдирекцию, а морамои только получали зарплату повыше, обставились ноутбуками, вай-фаем и отгородились от всей конторы музыкой вечности – суровой тишиной.
Атмосфера у них бывала загадочно сгущённой до состояния "хоть якорь вешай".
Вызывала ощущение то ли ошейников на растяжке, то ли сами головы казались как гранаты на растяжке, готовые взорваться благородным негодованием: никто вокруг работать не умеет.
У блока морских операций подрастала смена – бухгалтерский блок. Юному дарованию Вене доверили просчитать энергоснабжение флота. Запутавшись в таблице, он понёс своё эго в техдирекцию, по пути забыв нужную строчку и перепутав слова местами. Вся дирекция оторопело мучилась его вопросом минут пятнадцать-шестнадцать, после чего Веня гордо хлопнул дверью и матюгнулся величаво в коридоре проходящему морамою:
– Чего у них ни спроси, ни … не ответят!
*
Ромов любил минуты тишины в отсеке машинного отделения, среди недавно остановленной циркуляции различных жидкостей и газов, замерших в трубах.
Для кого-то это казалось смрадом, а для него чуялось тёплым духом страдного создания, его обоняние обострялось до чрезвычайности, разлагая на составные рецептуру эфемерных паров остывающего двигателя. Сейчас он не дал бы и рваного ваучера за изысканные оттенки робусты или за вкрадчивое придыхание бобов тонка, за едкие отголоски пота с бедра мулатки кубинской крутильщицы сигар, чей табак смаковали губами совладельцы Хозяина по большим сборищам в офисе.
Сохраняя невозмутимый вид, Ромов рассеивался и ронял офисную канцелярию, заслышав очередной новаторский приказ об отправке буксира обкалывать лёд, на котором тот и оставлял лопасти винтов.
Носков тем временем удивлённо хмыкал, оторвавшись от инета:
– А кто такой Адам Сэндлер?
– Хорошо ты не спросил, кто такой Жопризо…
*
Ромов истратил последние доводы в защиту технической службы флота, сегодня он вывозился в трюме буксира как поросёнок. Без перчаток руки его могли поспорить с афроамериканцами с рабовладельческой плантации. Щегольские перчатки "Аляска" намедни пропали у него из стола, не было сомнений, что при помощи Плохиша. Малинин подсказал, что при схожих обстоятельствах пропала его рабочая куртка.