Макс начал вылизываться, и это ему понравилось.
В любых перипетиях домашнего ремонта Макс заявлял себя главным соучастником, видимо, в прежнем воплощении он был Мастером. Он пристально наблюдал поодаль, не вмешиваясь, и рассказывал потом бабушке, что работники воруют клей при укладке ламината, но его не понимали. А когда папа бросал отвёртку, отчаиваясь подогнать двери, Макс сочувственно вскрикивал, подходил и трогал инструмент, будто был уверен, что однажды пальцы отрастут, и они с папой потрудятся в паре от души.
При появлении любого чужого Макс находил себе пункт наблюдения, в прихожей, и обращался в статую. Ненароком там же появилась статуэтка щенка-долматинца, в натуральный рост, и кот свободно принял его в свой театр поз и фигур. В очередной раз это едва не стоило инфаркта пришедшему мастеру по телевизорам. Макс со звонком в дверь занял своё место и замер. Мастер ввалился в дверь, обозрил всё пространство с тщанием электронщика и долго втирал мозги папе, пока Макс не пошевелился. Мастер отпрыгнул назад, вышибая дверь. Дверь не поддалась, а он высунул язык и сел на пол.
– Я думал, это чучело! Мало ли бывает, вижу, шерсть натуральная, люди сделали из кошки.
Когда Макс не мог себя сдержать, так это во время гона. Воспалённый мозг заставлял метить все углы, ковры, дорожки, портьеры, и самец свято чтил свою территорию. Когда папа собирался в командировку, он закрывал сумки в шкафы, засовывал наверх: Макс всё метил, как своё, чуял, что уводят своё личное из дома.
Макс, похоже, не уловил, когда разговоры на кухне за ужином приняли неприятный оборот. И улыбки заменили взаимные колкости, молчание, неприятие.
И папа исчез надолго, Макс прознал неладное. Папа появился через три недели, холод чувствовался в воздухе, несмотря на избыточную работу отопления. Папа много передвигался, перебирая вещи, а на выходе мама подытожила сочувственно:
– Макс отвернулся и сидит спиной…
Папа ей не ответил, а бросил от двери:
– Прощай, Масяня!
Мама запечатала вслед:
– Мы всё равно будем вместе, вот увидишь! Чего в жизни не бывает… Когда ты увидишь ребёнка, ты сразу его полюбишь…
*
Макс с очередным гоном переметил всю квартиру остервенело, мама со своей интоксикацией не выдержала и выставила кота в подъезд, что было раз или два за всю жизнь.
Она забыла о нём, но тремя этажами ниже через сутки впустили молча плачущего кота, ветеринар засвидетельствовал перелом челюсти, через месяц его сочувственно кастрировали.
Пенсионеры, приютившие Макса, оказались родителями помощника прокурора. В тесноте этого мира прокурор числился любовником давней подружки мамы.
Подружка, смеясь, набрала знакомый номер папы:
– Костя, бог всё-таки есть! Макс нашёл свою семью… – и дала ссылку на сайт в интернете.
Он благодарно заполучил на флэшку новое фото Макса, в шапке Санта Клауса – самодовольный вид.
Ничто не напоминало Макса – затейника, виртуоза и обаятельного неслуха.
Шахеразада ХХI
Когда я чуть подросла, начались скандалы в семье: откуда у девочки такой нос, агатовые глаза, откудошняя брюнетость. Папа принципиально охладел к маме.
Папа был главным редактором, мама у него работала журналисткой, всегда у нас дома собирались коллеги, выпивали, курили, умные у них разговоры. И все пО уши бородатые, включая папу, им было некогда бриться из-за напряжённой внутренней жизни.
Когда разобралИсь, поняли: бабка – еврейка. Но детство своё я провела в основном вдали от семьи, у бабки в Херсоне. А дома я оставалась недостойным внимания неприличным напоминанием.
Всё равно они развелись. Папа ей изменял, а мама… была очень красивой.
Мама вышла замуж за ухажёра много моложе себя, мы все уехали от папы в другой город. А отчим заботился о маме, обо всех нас. Когда старшей сестре поставили диагноз – шизофрения, он настоял, чтобы мы лечили её в семье, он работал раньше медбратом в психбольнице и знал, как там врачуют пациентов.
– Чем для вас – лучше в таз! – это только о питании, об остальном он умалчивал…
Он снова оказался выше всех похвал, когда вЫходил маму в Европе от первого инсульта, на неудавшемся выезде в бизнес, второй она не пережила после безуспешного возвращения.