–Я хоч-чу с-сына, а м-можно д-дочку…
Аня обстоятельно так рассказывала:
–Тойво уже старенький, беспокоится за мужскую силу, ест травку…
Конин неуместно рассмеялся:
–Кроме жареного мяса ничто не подымет потенцию!
И увидел, и заключил, как глаза Ани потемнели в раздумье.
Олька перекрасилась в сиреневый. Несносно жаль было её прежнего цвета и это не удалось скрыть. Тот бурный скандал, который Олька закатила, заведомо не предполагал примирения и оставил его на улице, наедине со своими догадками. Девушка меняет внешность, чтобы это изменило её жизнь.
В нём поселилось осеннее адажио, несмотря на летнее тепло. Улицы вовлекли его в неузнаваемый бесконечный лабиринт, и пальцы рук на ходу притворно сжимались, чтобы враз раскрыться в пятерни, подобно лопастям ветряков, и казалось значимым взмахивать ими поочерёдно, порождая ветер. Форменно отпетый ветер, вызванный им самим и гонящий его же прочь.
Неведомый нынче город был полон неожиданностей, вторя которым начала падать с неба жёсткая холодная вода, как из прорвы, и оказия завела его в торговый центр.
Заведомо плавая в изобилии бесполезных товаров, Конин завернул в обувную загородку, где было и побольше клонов, и более молчаливых. Так заладилось, что ступня всегда проигрывает перед грудной клеткой, шеей – он проходил мимо кричащих рубашек; перед неповторимостью лица – он миновал всё разнообразие головных уборов и очковых оправ. Он выбрал пристанище и находился среди ненайденных хозяевами вещей, приискивая летние туфли, светло-бежевые среди преобладающего траурного ансамбля.
Он простаивал то в одной туфле, то в другой, мял её ногой, пробовал, вполне устроенный в этой торговой грядке, прорастающий сам по себе, и, когда растворились попранные ногами в девственной коже печали, и нужная туфля села как влитая, несметным сокровищем над ухом раздался спокойный голос Ани:
–А тебе хорошо, Кир!.. Правда, Тойво? Это Олькин Кирилл, я тебе рассказывала…
Он разогнулся, словно с поражением для себя, и нашёл протянутой рукой крепкое пожатие моряка, глянув прямо в спокойные глаза – голубые – и тот совершенно без акцента произнёс:
–Здравствуй…
Эта пара произносила фразы по отдельности, но неразделимо друг от друга, а он не мог отклеить себя от обувного стенда, как прошлогодний постер, пока они не развернулись и легко прошли мимо в товарные развалы. Конин смотрел вслед по коридору, напитываясь бесконечностью, и то, как Анна поддержала партнёра, и провела нежно рукой ему от локтя вверх до подмышки, поведало ему подспудно: обязательно родят.
Он так и стоял в одной туфле, а сотовый мелодично звенел. И неминуемо захотелось услышать:
– Ну ты где, шонконнери, нафиг? Я вся обзвонилась…
* народная песня "Вот мчится тройка почтовая по Волге-матушке зимой…
Прочерк
Белёсый отрешённый закат в северном порту не жжёт и не лечит, это трудовой закат.
Огромный – в глазах человеческих – грейфер с углём летит со стороны солнца в сторону скопления людей, и бригадир кричит грозно:
– Бойся! Бойся! –
и снова радеет о людях, -
– Бойся!
То же самое я твердил своему другу, зная наперёд, что мои слова отскочат как брызги от раскалённой сковородки.
Бойся…
Я имел в виду девушек, носящих контактные линзы.
Он всегда попадался на эту удочку, сколько его ни предостерегали. Девичьи глаза в контактных линзах приобретают неотвратимую влажность, стоит им обратить на тебя взор, и ты загораешься в горгоновых муках.
На заре печальной юности многие попадали в эту ловушку, мучаясь загадкой:
– Да глаза-то будто пьяненькие! –
И падали жертвой физической дифракции.
Дифракция есть преломление света, но если это пламя внутреннего огня – бросайте всё и ступайте восвояси. Подыщите скит где-нибудь за МКАДом и научитесь выпиливать лобзиком.
В этой жизни страшнее могут быть только жёны с внешностью кинозвёзд. Мучимый подлинной, а потому немой жалостью, я всегда оттирался в уголок, когда очередная жертва спешила мне представить с гордостью, и кого? Клона Марины Ладыниной. А вот – Нина Русланова – апгрейд вариант, что вдвойне хуже, она чувствует себя суперзвездой после пластики.
Или эта природа грешила закономерностью, или мои слова приобретали магическую силу. В те дни, когда реки вышли из берегов, я потерял друга, а он женился на Голди Хоун, и она носила контактные линзы. Она неутомимо следовала за ним во все экспедиции и живо восторгалась редкими геккончиками и чрезвычайно агрессивными речными китайскими паучками. Казалось бы, вот ему и верная подруга и подспорье.
Я благонамеренно держался в отдалении, пока не наступил сезон кабаньей охоты, и не представился случай встретиться с ним наедине, выйти плечом к плечу на горячее дело.