Там за окном минутки роняют сахарок
пока на этой кухне
гудит свердловский рок
уведоми по – скорой
неспорую судьбу
что мне с тобою впору
во сне и наяву
Там бродит за окошком январский антураж
большою белой кошкой
на целый месяц наш.
Он видел Ксану словно издали, сразу всю, впечатывая в память хронику каждой секунды, и с каждой секундой совершал открытие. Крошечная родинка на виске, запрятанная в корешках волос, укол густым вишнёвым сиропом в цельное молоко. В этих ключицах ночевали две беспечные нимфы в её нежном возрасте, отформовали их под себя, а потом оставили на груди по целой спелой вишне.
Ксана в это время сосредоточенно изучала правым глазом его ступни, не отрывая скошенной головы от подушки.
– Слушай, у тебя указательный палец длиннее большого. Эт-то нога подкаблучника!
Вик академически усмехнулся:
– Это эллинская стопа, аристократическая. А у тебя как раз египетский тип, поколений рабов…
Она увлечённо хохотала, не слушая:
– А помнишь наш первый раз?
– Я не всё помню, ты меня опоил, но было так хорошо, пять раз за ночь.
– Я тебя опоил?! Тогда…Я считаю, в этом случае считать было неприлично! – с притворной обидой заключил он её в борцовский захват. От этой шутливой ласки сердце стало посылать бешеные сбои, проваливаясь сразу куда-то сквозь пол.
Он был глухим и немым, а она была – нежной. А потом всё произошло совершенно наоборот: он изнывал от своей ранимости, а она распалилась и доминировала жёстче и жёстче. И это было ещё лучше.
– Держись крепче, морячок, такой качки ты ещё не видел…
Наконец она оторвалась от него обречённо, опухшими губами жертвы произнесла:
– Как ты спишь в этих часах?! Всё царапаешь меня этим браслетом…
– Бобик сдох… – она повалилась на подушку, покрывая её всю драгоценными прядями волос.
Их «первый раз» завязывался в центровом клубе «Пеликан» на набережной.
На входе его тормознули, Ксана пролетела вперёд и резко развернулась. Дюжий охранник утюжил металлоискателем его вельветовое пальто на уровне бедра. Вик досадливо отвернул голову: там находился НЗ в потайном кармане. Секьюрити напрягся, и Вик моментально загородился полой пальто от Ксаны и расстегнул липучку. Охранник увидел презерватив и облегчённо вздохнул:
– Ну, это – святое…
Ксана его дождалась и спросила преувеличенно спокойно:
– Что это было?
– Фольга… – он сказал правду. Это заняло её мысли на долю секунды, она шагнула навстречу бушующим в зале прожекторам. Они так шли её широко раскрытым глазам, она уже танцевала среди толпы. Бёдра её двигались плавно согласно ритму, руки взлетали ввысь, движимые невидимыми нитями. Он почувствовал, что опутывается теми же нитями, в такт неведомого челнока швейной машины, небесного портного и главного распорядителя. Ему прошивало грудь, и боль была явственной и долгожданной, как было загадано одинокому страннику на краю земли, когда он достиг края.
Когда они выезжали из клуба на такси, сбоку в полнеба светился биллборд «РУССКИЙ СЕВЕР».
А познакомились они несколько неестественным способом. Для прогулки по городу Вик выбрал на карте претенциозное название Центральная. Низкое солнце пыталось достать лучами подножия сугробов, успешно догоняя горизонт. Улица как улица, люди ходят, он быстро двигался по тротуару, нагоняя высокую девушку.
Ксана попала сюда с Центрального рынка, обязательная тема. На углу рынка свора мажоров читала в атмосферу свою извечную мантру:
– Золото, доллары… золото, доллары…
Едва появлялась Ксана, мужская диаспора загадочно перестраивалась:
– Золото, доллары – любовь…
Высокий каблук подвернулся на камушке, Ксана шатнулась и дала резкую отмашку правой рукой. Кисть рубанула воздух и угодила случайному прохожему аккурат по гениталиям, он просто рухнул и скорчился на тротуаре, тут же натянув на лицо бодрую улыбку. Она склонилась, выбросив навстречу руку:
– Вы, наверное, что-то обронили?
Вик поднимался, твёрдо выталкивая её руку своей ладонью вверх:
– Не волнуйтесь, не яйцо Фаберже…
Она уголком цветущих кармином губ усмехнулась, оценив смелость ответа. Она залюбовалась и не отводила глаз: такой широкий по-всему, и лбом и размахом плеч. Глаза яркие и добрые, такого любой захочется.
Она почувствовала себя обязанной ответить на приглашение пообедать вместе. В небе стояло три солнца, или больше. Куда не повернись, всюду било в глаза, только для того, чтобы лучше осветить Ксану. Или это она слепила глаза.