Бригада спешила, и никто не подозревал, что манометр вышел из строя. Раньше за спешку хоть премировали, но социализм канул в лету, и теперь за всё только урезали.
Высокое давление нетронутым таилось в контуре, и несколько поворотов ключа дали ему выход. Раздался хлопок, и круглый фланец со скоростью выстрела из бузуки размозжил витькину грудь.
Ошарашенный чудесным спасением Харитоша этим вечером ушёл в глубокий запой.
Несколько дней в рюмочной "Уёлочки", как гласила вывеска без пробела между предлогом и существительным, Харитоша зависал с любым встречным, цепляя его за локоть и приставляя вплотную к лицу свои остекленевшие глаза. Уедался согласно названию заведения.
– Это я заслонил Витьку! Дёрнулся, а доли секунды не хватило… Плечо только оцарапало.
И держался за плечо.
Арпеджио как домашнее задание
Мы подхватывали с блюда баранину на рёбрышках, несущую жар раскалённых углей до наших жадных губ, и неутомимо поглощали её в укор оставшихся на периферии овощей.
Мы – это Группа Управления Проектом из стран Азии и Востока.
Британцы и макаронники прятали глаза, а когда подымали их от стола, в них читалось приглашение на казнь. Бледными лапками с редкими чёрными волосками они таскали с круглых кромок травянистую зелень и желтушные кубики сыра, боязливо исследуя их на предмет скверны (не попалась ли капля жира).
Наш острослов ливанец Рамзи безмолствовал весь обед с тем, чтобы в конце подытожить:
Они едят, чтобы выжить, а мы живём, чтобы есть.
Когда-то он скромно заметил:
Вместо того, чтобы ничего не делать, давайте лучше будем счастливы.
Потому что жизнь – вот она, летит потерянным воробьём в искорёженной машине. И будет так лететь пятнадцать метров от встречного удара на трассе Е-95. Пуговицы на рубашке отскочили от непомерного удара, а руль подался назад и прижался к грудной клетке.
Вот так создатель даёт ещё один шанс.
В этой жизни всё безжизненно: факт неоспоримый, но требующий дальнейшей проработки.
В излучине этой реки безмятежный штиль и отвесный полдень, безусловно белый от июльского солнца. От этого в самой середине безмолвно кипит холодное серебро, отчего вокруг него недвижная вода кажется чёрной. В этом гигантском пятне зарождается и плывёт голос одинокой валторны, и вся картинка словно собирается крутануться вспять. Плоские, с отпрянувшими деревьями, берега в грозном ожидании, что в этом месте «Титаник» вдруг поднимется из пучины и возникнет на поверхности. Сначала появятся его винты, а затем вылезет на свет божий огромная корма.
Любовь – понятие экзистенциальное, поэтому мы пишем об этом на нашем асфальте.
Асфальт является нашей традиционной забавой.
Про асфальт у всех и каждого масса занимательных историй на пространстве бывшего СССР. Красота этого вопроса достигла высот изобразительного искусства в Сибири, где казах Тулеев наивно сделал лучшие за Уралом дороги, и теперь рубежи кемеровской области отслеживаются по дорогам: за границами области асфальт исчезает.
Один мой друг сказал: слухи о моей творческой несостоятельности неактуальны: это всё происки завистников – они по той же стороне, что и предатели. После этого он занял у меня большую сумму в долларах и не отдал.
Не мы выбираем работу, работа выбирает нас. Необходимо только помнить, что «минет» по-французски означает всего лишь «котёнок».
Нынешнее государственное устройство насаждает рабские условия труда. В реальности оно ничего не строит – только пилит бюджет.
Ничего не вкладывая.
По всей стране до сих пор на заводах ещё работает немецкое оборудование, полученное по репарациям от нацистской Германии после 1945 года. (Для справки: в Германии всё оборудование заменяется каждые пять лет).
У природы нет плохой погоды, это просто низкий уровень гемоглобина, а может быть, и недостаток магния.
Мы всегда будем думать, что лучше смотреть на пламенеющий закат сквозь виноградную лозу на побережье, чем на опалённую «вагонку» сквозь лист монстеры на собственном балконе. Но кроме мыслей у нас ничего никогда не будет.
Мы все ошибаемся, и как часто цена ошибки кажется непомерной! Иногда достаточно отыскать нужный номер телефона.
И это будет счастьем, что таких номеров окажется несколько, и все они – на связи.
Мы всерьёз думаем, что у нас в жизни что-то отнимают, а как мы сознательно сами себя ограничиваем? Отнимаем у себя самое дорогое, что составляет прелестную инкрустацию в закостенелой сущности бытия. Я, например, отказал себе в ежедневном бокале «гиннеса».