А сегодня и наступило это самое как-нибудь.
Энн ни в коей мере не была влюблена в Стива. Он ей, по правде говоря, не особенно-то и нравился. Но Стив был воспитан, умен, занимался активной политической жизнью. Он, например, в прошлом году сказал своим студентам идти на митинги и не возвращаться до тех пор пока Никсон не вернет войска из Вьетнама. И, кроме того, Стив как-то мельком заметил, что любит убенсовский тип женщин. Он также намекнул Энн, что весьма искушен в любовных делах. Поэтому Энн, сказав самой себе была не была, решила рискнуть со Стивом и выяснить наконец, чего же именно она все эти годы была лишена.
В предвкушении откровения, которое ожидало ее сегодня ночью, Энн не находила себе места от волнения.
— Если я тебе больше не нужна сегодня, Беверли… — протянула она, допив кока-колу.
Беверли улыбнулась и ответила:
— Можешь взять отгул сегодня. Ты его заслужила. Энн радостно улыбнулась и выбежала из офиса.
Можешь взять отгул. Подумать только! А ведь ей действительно нужно было многое успеть до вечера. Купить новое вечернее платье, причесаться, сделать шикарный маникюр и, наконец, надеть в консультации шеечный колпачок.
Арифмометр клацал в руках Кармен и подбивал невеселую статистику. Наконец Кармен оторвала длинную полосу бумажной ленты с не менее длинной колонкой цифр. С минуту она хмуро разглядывала конечный результат, а затем перебросила ленту на стол Беверли.
— Да, амиго. У нас скоро будут большие неприятности, — сказала Кармен мрачно, — если Эдди не придумает что-нибудь спасительное, и причем быстро.
Беверли не нужно было смотреть на цифры, чтобы узнать реальное положение дел. Они уже не раз обсуждали эту тему за последнее время и каждый раз приходили к неутешительному выводу: Макдональдс и Кентукки фрайд чикен быстро расширяли сеть своих ресторанов в районах, где еще недавно монопольно царствовали «Королевские гамбургеры».
Ситуация была критической. Как только Эдди добился стабильного дохода, обеспечивающего ему и Лаверне шикарную жизнь, так сразу же потерял весь интерес к своей компании. Теперь ты руководи, — сказал он Беверли как-то года два назад после обильного застолья в своем особняке, — а я вот займусь этим новеньким лимузином. Эдди был уверен в том, что Беверли обеспечит прибыльное управление «Королевскими гамбургерами». Ведь она была трудоголиком. Все, чем она занималась, была работа. За спиной Беверли Эдди мог спокойно сибаритствовать.
Пока «Королевские гамбургеры» были единственным местом в городе, где вкусно, сытно кормили по доступным ценам, дела шли хорошо. Но после того как другие фирмы стали разворачивать свои сети закусочных быстрого обслуживания, Королевские гамбургеры начали потихоньку сдавать позиции. И чем дальше, тем быстрее.
В прошлом году Беверли попыталась уговорить Эдди акционировать «Королевские гамбургеры».
— Продав часть акций нашей компании на Нью-Йоркской фондовой бирже, мы сможем привлечь дополнительный капитал и расширить нашу торговую сеть так же, как Макдональдс, — убеждала Беверли.
Однако для Эдди это означало дополнительные хлопоты, а их-то он как раз старался всячески избегать.
— Нет, — сказал он. — «Королевские гамбургеры» — это семейное дело. Мы не хотим, чтобы сюда вмешивались посторонние. Внутри семьи можно строго за всем следить, все учитывать, и у нас прекрасно идут дела. Народ слишком долго поглощал наши острые гамбургеры с французской картошкой, чтобы вдруг перестать это делать сейчас. Это своего рода наркомания, или гамбургеромания, правда?
Неправда.
Сейчас люди хотели уже большего разнообразия и больших гамбургеров. Для того чтобы выжить, «Королевским гамбургерам» тоже надо было измениться с течением времени.
— Мне это не нравится, Беверли, — сказала Кармен, открывая холодильник и доставая банку Фрески. Полки холодильника были забиты зелено-голубыми банками, а кладовка до самого потолка заполнена упаковками этого мягкого диетического напитка. Беверли заказала такое количество банок Фрески и Диет-Райт, сколько у них смогло поместиться.
— Где Эдди? — спросила Кармен, занимая место Эдди на диване.
— Где же еще? Конечно, на летном поле в Санта-Моника.
Это была их последняя игрушка: Чесна-172. Эдди и Лаверна брали уроки летного дела.
— Так будем торговать фирменными гамбургерами?
— Придется. И нам также придется снизить цену биг-мака на четыре цента.
— А как насчет курицы?
— Если мы все-таки решим торговать курицей, то надо будет это делать в какой-то другой форме. Может быть, барбекю?
На лице Беверли появилось выражение сильной заинтересованности, выражение, которое было хорошо знакомо Кармен.
По правде говоря, в отличие от Энн Хастингз, Кармен знала все, что только можно было знать о Беверли Хайленд.
Много времени прошло с тех пор, когда Кармен была просто уличной девкой в Далласе, и она сильно изменилась. Теперь у нее был диплом об окончании колледжа, она жила в хорошей квартире в Вествуде, растила смышленую и здоровенькую девочку, получала приличную зарплату, работая бухгалтером в Королевских гамбургерах, и у нее были хорошие друзья — Беверли, Энн и Рой Мэдисон. Но, как и Беверли, она не могла себе позволить забыть старое чувство обиды и ненависти. Раны были слишком глубоки, а воспоминания — слишком болезненны. Кармен знала, что Беверли жила только ради мести Дэнни, что каждый ее шаг — даже «Королевские гамбургеры» — был точно рассчитан для достижения конечной цели — стать богатой и могущественной и однажды заставить его заплатить за все, что он с ней сделал. Кармен сочувствовала Беверли. Она тоже мечтала о том, чтобы и один прекрасный день увидеть, как Мануэль получит то, что заслуживает. И, как и ее лучшая подруга, Кармен навсегда завязала с мужчинами.
В тот проклятый ноябрьский день в Далласе многие люди как бы перевернули новую страницу в своей жизни. Смерть Кеннеди неожиданно нарушила равновесие мира. Люди чувствовали себя брошенными, никому ненужными. Они старались искупить грехи, за которые их, очевидно, наказывали. В дни, последовавшие за убийством, снизились преступность, до невиданного уровня подскочила, посещаемость церковных служб, старые обиды были забыты, долги прощены, извинения произнесены. Давались клятвы и обещания Богу и друг другу. Люди начали внимательно присматриваться к себе и совсем не были довольны тем, что видели. Многие, как, например, Кармен, испытали что-то вроде религиозного откровения. Они должны были измениться, просто не могли не измениться после того, что произошло.
Но затем, по мере того как шок от случившегося проходил и мир возвращался к нормальной жизни, клятвы и обещания стали забываться, и большинство людей вновь зажило по-старому. Но только не Кармен Санчес. Такая неожиданная и безвременная смерть человека, которого она любила и уважала, оставила слишком глубокий след в ее душе. Она сдержала свое обещание Богу. С этого момента ее жизнь стала чистой и безгрешной.
Бывали, конечно, моменты, когда она чувствовала большую любовь и снисхождение к миру, окружавшему ее, — например, когда учителя в колледже хвалили ее, или когда она закончила школу бизнеса университета в Лос-Анджелесе, или в тот день, когда Роза пошла в детский сад, — в такие моменты Кармен как бы прощала обществу его несовершенство, становилась более терпимой и снисходительной к нему. Это случалось нечасто, но когда это происходило, Кармен чувствовала жалость по отношению к Беверли, видя, как целеустремленно и напряженно она добивается своей цели.
Кармен знала, какие кошмары преследовали Беверли. Хайленд. Она знала, как сильно Беверли любила детей, — достаточно было посмотреть, с какой любовью она возилась с Розой, — но не могла иметь своих детей. Кармен также знала, что Беверли однажды рассчитала, когда должен был родиться ее ребенок, и каждый год наедине сама с собой отмечала этот несостоявшийся день рождения.