Это был четверг. Я рассказывал, что шел по какой-то подземной лаборатории. Там было много колбочек, и все они светились мягким зеленым светом. Рассказывал, что из вентиляции на потолке ко мне потянулись длинные черные руки, пушистые, как у паука. Много. И опять подозрения в растлении моим отцом. Каждый раз одно и то же.
В пятницу был большой летающий остров, по которому я бродил и восхищался природой. Потом пришел огромный синий тигр с человеческим лицом и сбросил меня вниз.
Сначала я думал, что у меня просто такое хобби. Каждый из этих психотерапевтов думает, что видит меня насквозь. Что вот сейчас они выдвинут свою теорию про моего отца или мать, и я разрыдаюсь прямо там, на мягком диване, обитом голубым велюром. Никто из них даже не понял, что мне не снятся сны.
Бабушка готовила меня к жизни. Говорила выйти в центр города и заговорить с незнакомцами. Для того чтобы во мне развивалась коммуникабельность. Говорила на пешеходном переходе стать вплотную к остановившейся машине, если та заехала на "зебру" и стоять так, пока до водителя не дойдет, чего от него хотят. Это для закалки характера – мужчина должен уметь стоять на своем. Говорила стоять в общественном транспорте и громко объявлять остановки, чтобы искоренить стеснительность.
Помню себя, сидящего в подвале на матрасе. Розовое платье встопорщилось. Оно уже не розовое, а розовое в пятнышко. Белое, напоминающее засохший клей. Запястье болит от наручников. Кажется, будто в руку впились тысячи иголочек. Это из-за того, что рука поднята вверх. Часами.
–Потерпи, солнышко,– говорила бабушка.– Ты должен научиться терпеть. В этой жизни только так: либо ты стискиваешь зубы и терпишь, либо умираешь в попытке что-то изменить.
Сегодня, помимо всего прочего, я мою обои. Сотни метров обоев. Мыть обои можно только тряпкой из безворсовой ткани или мягкой губкой, смоченной в теплой воде с добавлением жидкого моющего средства. Я убираюсь на чердаке. Убираю паутину, протираю старые книжные полки, мою полы. Потом я иду чистить медные дверные ручки с помощью ветоши, пропитанной раствором молочной сыворотки с добавлением соли. Потом черед латунных чайников. Бабушка всегда говорила быть усердным.
Я рассказываю психотерапевту очередной выдуманный сон. Я делаю это не ради развлечений. Просто когда они начинают говорить о моих родителях – мне на миг кажется, что они еще живы.
В этот день, субботу, я готовлю ужин на двоих. Себе и самому дорогому человеку. Это самое сложное из всего. Приготовить вкусно. Я решаю сделать мясо в панировке. Просто и со вкусом.
В тот день, много лет назад, сержант сказал бабушке, что при вскрытии в гортани моей матери была обнаружена семенная жидкость. Сержант сказал, что, вероятно, во время поездки мама решила сделать папе приятно. И когда он уже был в состоянии эйфории – мой отец – у него дрогнули руки, глаза закатились и он выехал на встречку. Бабушка рассказала мне это в восемнадцать лет. Это стало моим подарком на совершеннолетие.
Тем временем я обкатываю мясо в сухарях. Беру кусок мяса, макаю сначала в муку, затем во взбитые яйца, затем в панировочные сухари. Главное чтобы они легли равномерным слоем.
Спустя полтора часа я несу свое блюдо на алюминиевом подносе, накрытое блестящей крышкой. Я спускаюсь в подвал. Кладу поднос перед бабушкой. Розовое платье на ней встопорщилось, грудь похожа на два носка на бельевой веревке. Должно быть, от наручников у нее болит запястье...