Но хорошо то, что и не следили на нами там сильно, вот я и улизнула как-то раз. С теткой Катькой прощалась долго, благодарна я ей была шибко! Что спасла меня, та от старости своей и не поняла, чего я к ней приперлась. Мне тогда лет наверное 11 было, точно не помню.
Стыдно только до сих пор, что стащила я у нее сумку ее такую тряпошную на лямке длинной. Удобная она была, любила ее тетка Катька сильно. Но мне тогда она нужней была. Спичек я взяла да еды немного и ночью из села убежала.
Вот так и началась моя жизнь свободная и вольная. Спросите, куда я убежала и почему? Да кто его знает, сейчас уж и не помню. Но били меня в приюте сильно, особенно взрослые мальчишки – старшаки, ух и нравилось же им издеваться над нами, мелкими. Помню, Мишка, мальчик был, меня младше был. Так они его и били по ребрам, и в туалете закрывали, и сигареты тушили ему об ладошки. Кошмар был! Спросите, зачем? Да забавы ради, они ведь были старше, значит власть имели над теми кто ниже и слабей. Это всегда так в мире, слабым всегда достается всех больше, просто потому что они не могут дать отпор. Или от трусости или от того, что не злобивы вовсе. Вот и Мишка такой был. Милый такой, тихий.
В один день он пропал и не было его может, неделю наверное. А потом наша воспиталка нашла его в сарае, где инструменты все лежали для огорода. Повесился, сказала, на шнурках от ботинок.
Я помню его синюшное лицо, когда его достали. Такое трудно забыть. Маленький такой, скуксился, распух и посинел.
Но страшно было не то, что он убил себя, а почему. Санька потом рассказала, она старшая была, и видно, услыхала от кого, что в день когда Мишка пропал, его те старшаки опять избили, ужин отняли. Мишка заплаканный, в сарай убежал. Так они его там нашли да снасильнячали в четверо. Бросили его там, и назад вернулись. Как будто ничего и не было. Вот он и не выдержал, вздернулся. Маленький был, а все равно понял, что нет ему места на земле этой, жестокой.
Жалела я его тогда долго. Плакала, и не понимала, за чем они так его. О том что они именно с ним сделали, мы конечно уже все понимали, от того еще мерзей было. Не естественно это, как сказала Санька.
«Как же больно ему было, Господи» - плакала Санька. Она то знала как это, когда в тебя вторгаются, ведь ее –то уже давно в женщины посвятили. « У меня-то там, все подготовлено для таких дел, а у Мишки там и палец бы не пролез, а эти хвосты ему свои натолкали, а знаете, какие они, хвосты у старших? Воспиталкиных два пальца, не меньше!»
Жутко было. А этим, а что им было. Ничего, так и не нашли, кто изнасиловал Мишку. Взрослые ничего не знали ,а в нашем мирке детей, уже во всю это обсуждали. Многие стали боятся еще больше старших и думали ,когда же наконец они покинут стены приюта. Я боялась, что они могут сделать то же и со мной, когда я чуть еще выросту. Так Санька говорила, мол, «Готовся Аська, не долго тебе осталось»
Вот я и умотнула прочь от туда. Чтобы никто мне хвосты не толкал.
А Мишку я помнить буду до самой старости. Хороший был, ангелочек, как теперь таких называют. Безобидный.
Спросите, куда же пошла?
А куда глаза глядят. По деревням скиталась, в поле или в лесу жила. Летом было хорошо, тепло и еды много, ягоды да грибы. Когда на петлю кролика поймаю, так вообще пир на весь мир. Но иногда было, на рынке воровала то еду, то тряпку какую, чтобы свою одежду затасканную сменить. Нет, не из за модничества, а потому, как на грязную оборванку много внимания идет. Вот и я терялась в толпе. А старые тряпки я на особые дни разрывала. Это потом я поняла, что не умираю, а просто кровь лишняя уходит. В приюте мне особо никто не рассказывал.
Зимой было тяжко. Спала то в сараях или зимовьях чужих, но иногда нанималась к старикам, помочь там чего, а они сильно не расспрашивали меня. Вот так и текла моя жизнь год за годом. Тяжело было, да, но я была свободна и никто не смел меня обидеть или надругаться.
А как –то в один год я в село пришла одно. Большое такое , домов много и таких красивые все были. Леса мало, только песок кругом. Ипподром там был, вот это я запомнила очень ярко.
Столько лошадей не видела никогда. О, красотища-то какая! Может ли сравниться кто-то по красоте с лошадью и по статности. Нет, товарищи, ой, нет!
Да на нее ж смотришь, и губы так и тянет улыбнуться. Внутри аж все ветром обдает и ты ощущаешь свободу, словно ты сам этот конь, что скачет недалеко от тебя. И такое восхищение переполняет тебя. Вдохновение что кричать хочется, раскинув руки!