Этот кочан капусты, из которого щи, тетя Марина сегодня утром ловко выцыганила у шофера грузовика, тормознувшего возле нашей «бассейны» залить воды — как и все шоферы это делали, почему-то из множества городских колонок облюбовав с незапамятных времен именно нашу. Над бортами изъездившегося «ГАЗона» высилась зеленая капустная гора…
Тетя Марина выскочила в халате нараспашку, уперла руки в боки и начала задорную перепалку с молодым мужиком, стоявшим на бампере и согнувшимся под капотом. Я наблюдал из окна, и донеслось до меня:
— Слышь, ты, языкатый? Скинь кочаник!
Парень окинул взглядом ладную фигурку тети Марины, помедлил, но, не отыскав возражений, полез на борт. И вот — летит ядреный, как сама тетя Марина, кочан, да прямо ей в руки…
— Ну, Маринка, ну, пройда, — кипятилась бабушка, видевшая, как и я, всю эту сцену в окно. — Я так не могу, ей-Богу, хоть убейте. Я лучше черный хлеб с сольцуй есть буду, но просить не пойду!
Бабушка всхлипывала, безжалостно, с чавкающими звуками терла глаза подолом, трубно высмаркивалась в тот же подол.
Вечером мы вышли на тропинку перед нашим домом, здесь уже гуляла толстуха-медсестра тетя Даша Беденко и ее муж дядя Митя. Помнится, дядя Митя был такого низкого роста, что даже мне тогда казался низким.
— Ну что, Даша, ушла, говорят, холера-то? — спрашивала бабушка.
— Ушла вроде, — вздыхала тетя Даша.
— Сколько же народу-то померло, а?
— Говорят, тыща человек, — неопределенно отвечала тетя Даша.
— Это у нас в районе так много? — ужасалась бабушка.
— Не, это по всей стране, по всему эсэсэсэру…
Их сын Гриня снова сел недавно в тюрьму за убийство молодого парня, вора по фамилии Варсонофьев — эту фамилию несколько раз повторила бабушка. А до этого Гриня Беденко сидел за убийство директора фабрики, только я так и не понял, какой — то ли пуговичной, то ли швейной. Гриня с дружками задумали ограбить богатого директора, вломились к нему в квартиру и связали, а потом, угрожая ножом, заставили директора пить водку, он все пил и пил, пока не умер, потому что у него было плохое сердце. Гриня с товарищами обчистили квартиру, а все так обставили, чтобы милиция подумала, что директор тут пьянствовал с друзьями, умер от сердца, а друзья его, мертвого, обворовали. Но Гринины сотоварищи напились на украденные деньги и стали про все это рассказывать в пивной на углу улицы Ленинской. Их забрала милиция, а потом и Гриню забрали, и отсидел он десять лет, а когда вышел, чего-то не поделил с Варсонофьевым, позвал его пить водку на карьеры, там Гриня с дружками убил Варсонофьева, они распороли ему живот и набили кирпичами, а потом бросили в карьер, потому что в карьере был глубокий пруд.
Еще недавно, летом, пьяный Гриня выходил из дому, шатался под бабушкиными окнами и громко читал стихи: «Ну, пошел ты ради Бога, небо, воздух и песок, невеселая дорога, ей, садись скорей, дружок!» Слово «садись» Гриня выкрикивал с каким-то залихватским нажимом. Вот и сел.
Гриня начал воровать сразу после войны, когда еще малым пацаном был. Он учился в десятой школе на нашей улице, а при царе там училась бабушка, потому что была до революции вместо десятой школы женская гимназия. И Гриня Беденко ухитрился стащить тяжелые школьные часы, которые висели высоко на стене. «Как он это сделал, ума не приложу, — говорила бабушка. — А часы те еще при царе были, я их помню».
Гриня приволок часы домой, и дядя Митя кричал, что он опозорил всю семью, и бил Гриню так, что чуть-чуть не убил насмерть, а лучше бы — убил, как потом сам говорил бабушке. Вся улица слышала, как вопил забиваемый отцом до полусмерти Гриня. С тех пор он не прекращал воровать, а дядя Митя все бил его и бил, пока Гриня не подрос и не стал сам бить дядю Митю. И они помирились, стали вместе пить водку.
Из этой своей последней ходки в тюрьму Гриня Беденко так и не вышел. В 1985 году я был на армейских сборах в учебке Кантемировской Андроповской танковой дивизии, во Владимирской области, под Ковровым. Рядом с учебкой была колония строгого режима, там их несколько притулилось, таких колоний-то. Я вспомнил, что бабушка говорила мне со слов тети Даши, будто бы Гриня под Ковровым сидит. А к нам в учебку на тракторе с передним кузовком приезжали два старых зэка — из тех, кому сидеть осталось совсем немного, они забирали пищевые отходы у нас на кухне. В колонии свиней держали для начальства и вертухаев.
Я был в кухонном наряде и разговорился с зэками, спросил, не сидит ли с ними Гриня Беденко, я, мол, его сосед по Егорьевску. Зэки обрадовались, сказали, что Гриня у них в зоне — пахан, только он сейчас приболел. Я просил передать ему привет. На следующий день старики-зэки снова приехали на своем тракторишке и сказали, что Гриня меня благодарит и просит, когда я буду в Егорьевске, передать отцу, матери, бабушке моей и всем соседям, чтобы помолились за него в церкви, потому что он их больше не увидит, собирается помирать.