Cудя по реакции, бабушка поняла, что с детьми в семье ничто серьезно не обсуждается, их мнением почти, а может быть, никогда не интересуются. А потому они не умеют вступить в разговор или хотя бы его поддержать, прокомментировать услышанное. Младшая из детей, десятилетняя девочка еще могла поделиться тем, что где-то узнала, прочитала. Подросток вообще не обнажал свои мысли. Позже бабушка уловила, что он как будто тормозит мышление. Встревожилась. Однако она ошиблась. Привыкнув к постоянному вынужденному монологу в мыслях, он и после прозвучавшего вопроса отвечал не собеседнику, а самому себе. И поняла это бабушка, приглашая или, правильнее сказать, вынуждая его на беседы о том, что он читал. Она, проявив к этому интерес, больше не мучила его вопросами, а лишь слушала, иногда высказывая свое мнение, но вкрадчиво, не навязывая его и не культивируя. Вот тогда она и уловила, что паренек глубоко мыслит, логично и четко выстраивая свои доводы. Видно, их никогда и никто не слушал. Это стало причиной его замкнутости среди сверстников, поскольку кипучая молодость не терпит затяжные разговоры, во-первых, а во- вторых, мало кому хочется ломать голову, над тем, что занимает другого. Взрослые поступали еще хуже, в спешке, между делом услышав какие-то его высказывания, и не имея возможности вникнуть в них, они отмахивались от разговора, или хуже того оскорбительно называли сказанное им пустой философией. Причем превращая само учение во что-то нарицательное. Так ребенок стал отшельником среди сверстников и в родной семье. Это могло бы, кого угодно либо озлобить, либо сделать обиженным на весь мир. Опасная болезнь, грозящая выработать низкую самооценку, с которой человек уже не достигнет высоких целей, да и просто не поставит их перед собой. А парнишка был умен. И не только. Он был силен. Он пришел к выводу, что прогибаться ни перед кем не будет. Он знал себе цену, и это спасало его.
Однако затянувшаяся болезнь переходит в хроническую. Подростковый период в жизни слишком уязвимый и сам по себе не поспособствует духовному выздоровлению. Всякая мысль, даже самая гениальная будет жить, если она востребована. Подросток хранил свои мысли, никак не реализуя их. И потому они становились обреченными. Он никогда в жизни не воспользуется ими.
Дарья Васильевна заметила, что внуки тесно общаются между собой. Молчаливый со взрослыми, с сестренкой парнишка был резв, весел и частенько охотно рассказывал ей что-то. Она выясняла свои проблемы тоже только с ним. История с воспитанием в семье повторялась, только для девочки, благодаря брату, много благоприятнее Впрочем, отдушина появилась и для него. У него теперь был слушатель, причем признающий его авторитет. Он не просто по-родственному любил ее. Он ценил ее как человека, который хочет знать его стремления, его желания. Как того, кто прислушивается к его мыслям, стремится понять их. Таких в окружении его, до нее, еще не было.
Когда зародилась эта любовь? Когда завязалась дружба? - размышляла Дарья Васильевна. Это не могло произойти спонтанно, уже потому что не могла девочка вдруг войти во внутренний мир брата, проявить интерес к тому, чем он живет. Как и для него, раскрывать себя кому бы то ни было, не являлось привычным делом.
Ответ своему поиску Дарья Васильевна черпнула неожиданно из шутливого рассказа зятя о том, как они убеждали сына поменять новорожденную сестренку на соседского мальчика, мол, будет с кем играть. Он согласился, даже обрадовался. А когда приехали забирать маму с сестренкой, ему папа показал девочку и даже дал подержать ее. Младенец в этот момент скривил губки, очевидно, в поисках маминого соска. Но папа объяснил, что девочка улыбнулась ему. Дома мальчик похвалился этим, поверив папе. И когда папа повторил свое предложение поменяться детьми, мальчик сурово ответил: «Ну что глупостями заниматься!».
Вот, когда родилась у него любовь. Она была ответной. Дарья Васильевна поняла, что улыбка младенца воспринята была мальчишкой как любовь. Все эти годы он лелеял эту любовь, подпитывая своим вниманием. И озорство его, и гримасы; возведение строений из конструктора и участие в чисто девчачьих играх с куклами – все, как дровишки в костер для поддержания огня.
Сейчас между детьми уже сложились общие интересы. Но их мир был закрытым для всей семьи. Это республика внутри республики. Так не должно быть. Дарья Васильевна, проработавшая всю жизнь педагогом, знает много случаев сломленной судьбы, когда дети, обиженные на родителей, становятся обиженными на весь мир. Это закономерное явление, когда человек вырос с затаенной обидой в сердце, он настолько привыкает к этому, что потом уже сам ищет обидчиков. А если не находит таковых, ковыряется в прежних обидах, вновь и вновь наращивая их мрачными воспоминаниями. Она, эта обида, как усмирительная рубашка, стискивает человека, обессиливая безвыходностью и обреченностью. Удивительно, но некоторым из этих людей даже нравиться быть обиженными, потому что этим можно оправдать свою безуспешность в делах, да и вообще бездеятельность. Жалкими выглядят они, потерянными.
Дарья Васильевна глубоко уважала свою дочь. Успешный бизнесмен, причем, что редко встречается, труд ее был напрямую связан с полученным высшим образованием. Высокая, стройная, легко и красиво несущая свое тело она производила впечатление уверенного в себе человека. Таковой она и была. Немногословная. И что свойственно деловому человеку, четко и ясно отвечающая на вопрос, она никогда не распространялась в объяснениях, не дополняла свой ответ деталями, если этого от нее не требовали. Сильный человек, смело шагающий по жизни, видящий перспективу впереди. Именно поэтому было и не понятно, как она допустила непростительное упущение в воспитании детей.
О зяте своем Дарья Васильевна не имела ни малейшего представления. Жила далеко, после свадьбы больше и не встречались. Знала, что зять имеет ученую степень. Однако она ему никак не пригодилась. Предмет его научного поиска оказался невостребованным. На повышение ученого статуса больше не претендовал. Смирился с правом лектора университета. Статный парень, каким он запомнился Дарье Васильевне, теперь был слегка ссутулившимся с заметным брюшком мужчиной, который ходил всегда с опущенной головой, напоминая упрямого быка. Вспомнился рассказ его матери о том, как не могла заставить его попросить прощения, когда он упертый стоял в углу вместе с нашалившим братишкой, хотя сам не имел никакой провинности. Так называемое коллективное наказание, широко практикуемое одно время в идеологии нашей страны: «Один за всех». Вспоминая рассказ зятя, как его отец в детстве отругал за неправильно огороженный частоколом палисадник и представляя сколько обидных слов пришлось от него услышать, Дарья Васильевна назвала это причиной того, что вот таким, в общем-то несостоявшимся оказался он человеком. Многие родители, говоря своим детям, что их руки не с того места растут, что в голове мяса не хватает, не думают, что этим они предопределяют своему чаду пустую путевку в жизнь. Эпитеты, приклеенные родителями, не отклеиваются по той простой причине, что дети на полном основании претендуют на любовь родителей, а не получив ее, уносят обиду на всю жизнь. Никчемность, внушенная родителями, тенью преследует человека. Какое воспитание мог дать своим детям этот человек?
Проблема настолько оголилась перед Дарьей Васильевной, что заслуженный покой пенсионерки уже не предвиделся. Несмотря на богатый педагогический опыт, она растерялась. Как объединить семью и что она может сделать для своих родных?
Вновь и вновь Дарья Васильевна вспоминала совет искать ответ о наболевшем в мудрой книге от Бога. Она открывала Библию, вчитывалась, ища решения своим проблемам. Как-то подошла внучка, застав ее за чтением, поинтересовалась, о чем эта книга, чем интересна.