Показавшееся из-за березы солнце предвещало жаркий день, в зелени листвы пели птицы, в траве у порога звенели цикады, красота… Иван вдохнул полной грудью свежий деревенский воздух и зажмурился от удовольствия.
— При-и-ивет, — послышалось неподалеку.
Иван открыл глаза и увидел стоящую за забором девушку. Призывно сверкая глазами, она рассматривала его с интересом, накручивая на палец смоляную прядь.
— Привет, — ответил Иван, зачарованный пышными формами, виднеющимися в вырезе платья. Формы призывно колыхнулись, и он, опомнившись, что красуется перед незнакомкой в одних трусах, уже собирался скрыться в доме, когда дверь за его спиной открылась, и на порог вышла бабуля.
— Чего тебе? — спросила она, сердито глянув на незнакомку.
— Ничего, я просто мимо проходила. До свидания, — девушку как ветром сдуло.
— Идем, жених, — усмехнулась бабуля, первой заходя в дом. Иван отправился за ней. — Ты на эту змеюку Аньку даже не смотри, — сказала она, убирая со стола ножи.
— Почему это? Она симпатичная.
— Ну, если хочешь побыстрей на тот свет отправиться, тогда пожалуйста.
— В смысле? — опешил Иван. — Она что, тоже призрак?
— Да нет, не призрак. Лихова невеста.
— А, так у нее парень злой. Лихов… какая дурацкая фамилия.
— Не Лихов, а Лихо. Нет у нее никакого парня, а как только появляется, в могилу уходит. Ее в деревне все мужики сторонятся, вот она к приезжим и липнет.
Иван похолодел.
— Как это — в могилу? — спросил он, чувствуя бегущие по спине мурашки.
— Как-как, да по-всякому: один утоп, другой расшибся, третий… да тьфу на нее, давай, умывайся — и за стол. Просто запомни, что тебе с ней не по дороге.
— Так она что, тоже ведьма?
— Да куда ей. Проклятая она. Душу продала, вот и расплачивается. Сама, дура, виновата, — бабуля отошла к плите и принялась накладывать кашу. По кухне поплыл дивный аромат топленого молока.
— А зачем она душу продала? — не унимался Иван.
— А мне почем знать? Я не спрашивала. Просто вижу, что след от нее на перекресток тянется черный. И вообще, хватит болтать, ешь молча. О таком за едой лучше не разговаривать.
Рассудив, что в этих словах есть резон, Иван умолк и принялся поглощать кашу.
Готовила бабуля отлично — просто и вкусно. «Может, это тоже магия?» — подумал он. Дома еда была другой — вроде бы тоже вкусной, но совсем не такой, словно ненастоящей. «А все-таки я не зря приехал», — сказал он себе, выскребая остатки каши. Тарелку захотелось вылизать… и вот это уже показалось странным — подобных желаний он никогда за собой не замечал.
— Бабуля, а ты в кашу ничего такого не добавляла? спросил он на всякий случай.
— Какого «такого»? — насторожилась та.
— Ну, колдовского.
Хитрый смешок стал ему ответом.
— Просыпается чутье твое. Это хорошо.
Иван воззрился на бабулю с обидой.
— И чего ты туда напихала?
— Да так, травки кое-какие, чтобы защиту тебе дать. На-ка вот еще отварчика выпей. Поднявшись, она сняла с плиты кастрюльку и плеснула в стакан темно-бордовой жидкости.
Иван застыл.
— Это что, кровь? — чувствуя подкатившую к горлу тошноту, спросил он.
— Скажешь тоже! — обиделась бабуля. — Еще я внука родного кровью не поила!
Иван поднес стакан к носу, принюхался: пахло сухим деревом, немного болотом и совсем чуть-чуть чем-то кислым. Запахи сплетались в хитрый узор, казалось — еще немного — и можно будет увидеть его плетение…
Отодвинув стакан подальше, Иван тряхнул головой. Никогда прежде он не считал себя умельцем различать запахи. Все, что достигало его носа, делилось на три группы — приятное, вонючее и никакое, а тут… Он снова принюхался к отвару — запахи стали ярче, к болоту добавился тонкий ягодный дух…