Что бы то ни было, заявку писать я не стала и поспешила прочь из банка, пока не подключили к уговорам кого-нибудь посерьезнее, чем хрупкая девушка-оператор.
Следующим шагом был визит к нотариусу. Там я провела несколько часов. Сначала с помощницей составили завещание, в котором указывалось, что после моей смерти или исчезновения каждый месяц будет перечисляться оплата за обучение в его школе. До выпуска не хватит, но это — единственное, что я могу сделать. О том, что директор не отдаст Деньку на растерзание заботливым органам опеки, и он не попадет в детдом как можно дольше, я предусмотрительно договорилась сразу. Потом я долго ждала в очереди, чтобы мое завещание было заверено самим нотариусом. Все это вылилось мне в приличную сумму, и я еще раз пожалела о том, что честно заработала, но так и не получила. Вернее, получила, но не зарплату, а новую порцию проблем.
О Гене и заморочках со сплетнями я и думать забыла, пока в голову не взбрела очередная бредовая идея, что все это может быть связано. До чего докатилась! Обвиняю ни в чем неповинных людей во всех своих бедах! И начала, между прочим, с тех, кого совсем недавно считала, пусть и не близкими, но подругами. Наверное, лучше и не пытаться разобраться — все равно, ничего хорошего из этого не выходит, а вот опуститься в собственных глазах так, что ниже некуда, могу запросто.
Вернулась домой, на всякий случай, собрала вещи и легла спать. Какая любимая цитата большинства женщин? «Я подумаю об этом завтра»? Буду следовать косвенному совету классика американской литературы. Тем более, что я, как ни старалась, не смогла определиться, что делать дальше: бежать или сдаться и ждать, пока настигнет незаслуженная кара. Отдавать деньги я не стану, какими бы убедительными ни были аргументы, а для того, чтобы попытаться бороться мне недостает наивности — знаю, что проиграю в любом случае, причем с максимальными потерями для себя. Бежать уже нет ни сил, ни желания. Грустно, но, кажется, я готова сдаться на милость обстоятельствам в надежде хотя бы прикрыть собою брата.
За следующий день я прекрасно выспалась, и никакие тревоги мне в этом не помешали. Хорошо, что телефон выключила с вечера, иначе мне не дал бы расслабиться кто-то очень настойчивый с неопределившимся номером. Потом я приняла душ, тщательно вымыла, а позже и уложила волосы и, впервые за очень долгое время принялась за маникюр и педикюр. Как говорила одна моя знакомая: «Попадешь в реанимацию, а у тебя ноги небритые или лак отсутствует на ногтях — умрешь сразу от позора». А в моем случае: попадешь с неухоженными ногами и руками на тот свет, могут и в рай не впустить. Кто сказал, что у них там дрэсскод отсутствует?
Телефон зазвонил, но я не собиралась отвечать — приличные люди свои номера не скрывают. Впрочем, после третьей серии сигналов, плюнула и вызов приняла, решив, что неприличными людьми меня сейчас не испугаешь.
Приятный баритон вежливо поинтересовался, когда же я верну деньги, на что я ответила народным посылом в очень популярном направлении. Баритон вежливости не растерял, но пообещал мне наказание для непослушных девочек. Господи! Сколько можно?! Извращенцы не только в сети, но и в реальной жизни на каждом шагу. Пришлось посылать снова и отключать телефон. Какой мне смысл оставаться на связи, если хорошие новости не грозят ни с какой стороны?
Я сходила в магазин, накупила разных внеплановых вкусностей и устроила нам с тетей Тасей пир не по расписанию. А на завтра пообещала сама себе большую прогулку по Городу: живу рядом с такой красотой и ее не вижу. Полюбуюсь хотя бы перед смертью. Смешно умереть за двести тысяч, правда? Еще смешнее, что их с таким рвением пытается у меня отнять человек, для которого эта сумма вообще ничего не значит.
Город встретил меня свинцовым небом и черными водами рек, впрочем, в этом не было ничего необычного, самая распространенная погода здесь — плохая, переходящая в отвратительную. Скоро реки начнут покрываться слоем льда, а я этого уже не увижу… А может, зря я так впечатлилась? Может, попугают, поймут, что ничего от меня не получат, и отстанут? Ну, поколотят для острастки, ну, полежу в больничке пару месяцев, бесплатную медицину никто еще не отменял. Пусть она и не особенно эффективна, но тем, у кого организм сильный и болезнь не очень страшная, помогает. А я — девушка закаленная, жаль только, сегодня ночью снова замерзла и подцепила очередную ангину. Завтра-послезавтра она перерастет в мучительный бронхит… Если доживу, конечно.
Я зашла в Собор, подумав не о Боге, а о том, что приглашали для строительства архитектурных чудес итальянцев да французов, а ведь наш российский дядечка смог их если и не переплюнуть, то сделать ничуть не хуже. Редко хочу в церковь — не люблю весь этот поповский официоз, но сегодня меня потянуло сюда с непреодолимой силой. Более того, я даже свечки купила и пошла их ставить за упокой души. Ведь если есть загробная жизнь, и если души видят нас после своей смерти, то моим родителям точно нужны спецсредства для успокоения. А почему, собственно, только родителям? Вздохнув, я вытащила из недр сумки побольше наличности и набрала свечек на всех, кто покинул меня. Близкие и дальние родственники, друзья семьи, учителя, все, кого я знала, и кого никогда уже не встречу в этой жизни.
Из Собора вышла, имея в запасе несколько десяток и мелочь — недостаточно даже для того, чтобы купить билет на электричку. Почему-то пришла в голову очередная пессимистическая мысль: «Сегодня мне это и не понадобится». Во, как! Посещение храма вернуло меня к размышлениям о бренности существования. Отбросить грустные мысли! Никто меня не убьет из-за такой ерунды!
Я свернула на набережную, где было потише и не так суетно. Кто-нибудь более разумный и более осторожный, чем я, наверняка удивился бы моей беспечности: спряталась бы дома, заперлась на все замки и не высовывалась. Возможно, так было бы правильно, только я устала прятаться, меня прорвало на безрассудные поступки. Одна за другой возникали идеи все более и более бессмысленные и глупые: написать, все-таки, заявление в милицию, обратиться в прессу, явиться к тому, кто обвиняет меня в воровстве и «поговорить по душам».
Тротуар здесь достаточно узкий, впрочем, как я уже упоминала, и прохожих совсем немного: редкие влюбленные парочки и намного менее редкие собаководы со своими питомцами. Из-за обилия последних приходится периодически напоминать себе поглядывать под ноги. Кто-то рассказывал мне, что лет пять назад, когда за чистотой не следили с нынешним рвением, в подобных местах шага невозможно было ступить, чтобы не нарваться на «ароматные» неприятности. А сейчас еще ничего, хотя хозяев, убирающих за своими питомцами, доводится встречать крайне редко.
Становилось все холоднее, и я чувствовала себя все хуже (как и предполагалось, начала побаливать грудь, и уже пробивало на кашель, не пришлось даже ждать целый день), но продолжала идти вперед с маниакальным упорством. Будто впереди меня что-то или кто-то ждал. Не иначе как светлое будущее, что же еще?
Крупный молодой мужчина заслонил дорогу, нагло глядя мне в лицо, и я поморщилась: не хватало только попыток познакомиться. Я, конечно, мастер противостояния пик-апу, в последнее время такие образчики низов общества клеятся — закачаешься. Этот еще ничего, хотя бы одет прилично и дешевым спиртом не несет за версту. Но у меня нет настроения даже на то, чтобы отшивать его. Пожалуй, лучше будет просто убежать. Осматриваю окрестности, в поисках наиболее удачного пути к бегству и замечаю еще одного мужика, стоящего за моей спиной. Кажется, никто сегодня не собирался зариться на мою неописуемую красоту. Кажется, я попала. И, кажется, дела мои ооочень плохи…