Между тем биография ашдодца, казалось, сама толкала его в тенета силовиков. Он был известен полиции как содержатель точки азартных игр под вывеской кафе, вследствие чего дважды арестовывался. А по последним агентурным данным, проявлял активность еще на одной делянке греха – сексуальных услуг. Причем от уголовной ответственности каждый раз ускользал. В какой-то момент Биренбойм даже задумался, стоит ли огород городить и не позволить ли Хубелашвили спокойно улететь, «нагрузив по общественной линии». Разумеется, в качестве рабочей, проходной версии…
Тут подоспело заключение Аналитического отдела – этнопсихологический портрет израильского грузина советских корней и всей общины в целом. В нем, наряду с прочими характеристиками, в частности, говорилось: «Отличаются радушием, открытостью в общении, но строго хранят общинные тайны, дезавуирование которых чревато. Поиск информанта в их среде – дело гиблое, даже среди отъявленных наркоманов. Община предана ценностям иудаизма и Государству Израиль». Переварив записку, Биренбойм распорядился мчавшейся на всех парах троице:
– Ребята, полный отбой…
– Как? – изумился старший группы, уже въехавшей в Ашдод. – Обратно?
– Нет-нет… – рассеянно молвил Биренбойм, после чего разъяснил: – Потолкуйте с ним по душам и возьмите расписку о неразглашении. Хотя и ее не надо…
– А он согласится? – никак не брал в толк командир после трех бросавших то в жар, то в холод переадресовок, да еще за полчаса.
– Согласится, – заверил Биренбойм.
Хубелашвили и в самом деле согласился. Наставления же оперов отмел: «Оставьте мне, что объяснить семье и близким». Но тут же оговорился: «Дайте лишь телефон для связи. На тот случай, когда мне потребуется поддержка. А за билет и визу можете не возвращать…»
– Поможем…чем сможем… – изрек после некоторых раздумий один из оперов, с явной задержкой допетрив: намек на криминальный переплет.
Ну что ж… спецом подковерных сношений рождаются, учебники здесь – подспорье слабое.
Родился героем закулисья и Шахар Нево, за два часа упомянутого многопрофильного тренажа впитавший в себя грузинские интонации и акцент, разумеется, в преломлении русской речи. Из хайфского полицейского управления на Шауль Амелех* доставили аудиокассету – запись очной ставки, проводившейся на русском языке. Фигуранты: не владеющая ивритом новая репатриантка из Киева и хозяин зала торжеств, ее работодатель, старожил из Кутаиси, обвиняемый в сексуальных домогательствах.
Поначалу добрую половину слов Шахар не разбирал, но, ухватив чутьем полиглота некие связующие, к концу аудиосеанса уже сидел, расслабившись. Но тут малину сальных подробностей, исподволь набухающую, оборвал вновь нагрянувший «старикашка на тесемочках» – настолько тот казался отжившим свое. Одной личиной, однако. С полдвенадцатого ночи до пяти утра дедуля так мытарил выкормыша свободного от догм и бюрократических джунглей Запада, втискивая в стремительно тяжелеющую башку Шахара клише типа «ОВИР, Интурист, Внешторгбанк, лимит, прописка, дефицит, парторг», что каждые четверть часа агент просил передышку. Между тем к первым петухам Нево достаточно сносно ориентировался в реалиях грандиознейшего социо-экономического паноптикума, как приоткрылось перед ним, допевающего свою лебединую песню. Но не это главное. Обращаясь к старикашке, Шахар исправно корежил язык: «Слюшай, нэ тарапы ты мена». И со всеми прочими словами аналогично…
В шестом часу назойливого советолога сменил Биренбойм, за несколько минут обрисовавший Шахару суть задания. Если отбросить столь болезненную составляющую, как пересечение по поддельным документам государственной границы, то внешне миссия представлялась второразрядной: передать израильскую разработку «Пи-6» некоему лицу. Но тут приоткрывались, обескураживая, пока скрытые за шпионской ширмой сквозные дыры миссии: сам получатель неизвестен, у него должна быть действующая иракская виза и приглашение соответствующего иракского ведомства на работу. Ну и венцом всему: убедить инкогнито вылететь в обложенный, точно медведь в берлоге, Ирак и вручить «Пи-6» советскому послу в Багдаде.
Между тем полученный на Посувалюка компромат, легший в основу проекта Биренбойма, с учетом военного положения и почти полной изоляции Ирака, был лишь одним из элементов задумки, хоть и стрежневым. «Старик» летел в Москву лишь потому, что «Аэрофлот» – последняя авиакомпания, не отменившая регулярные рейсы в Багдад. Все же чартерные рейсы, как советские, так и прочих стран, – вне игры, ибо эвакуировали остатки персонала диппредставительств и прочий профессиональный люд в один конец. Любой сошедший с борта чартера пассажир неминуемо угодил бы в лапы «Мухабарата»* или, в лучшем случае, был бы выдворен на том же самолете в точку исхода, откуда прилетел.