Она и её муж Фостер ждали мальчика. Среди вариантов имён были Кейден и Джуд. Я бы проголосовал за Джуда.
— Неужели у всех моих детей дальтонизм? — возмутилась Энн. — Это жёлтый!
Харрисон сдерживал смех, прячась за бутылкой пива.
— На самом деле он не так уж и плох, — сказал Джаспер, обнимая Элоизу за плечи.
Он почти не отходил от неё. А если был рядом, обязательно дотрагивался.
Я уже сталкивался с подобными постоянными прикосновениями раньше. Одержимость Джаспера Элоизой поначалу застала меня врасплох. Может, из-за личного опыта, но волосы у меня на затылке вставали дыбом, пока я почти постоянно наблюдал за ними краем глаза.
Но после нескольких часов, проведенных вместе, я понял, что мужду ними не то же самое, что между Андреей и Брэндоном.
Джаспер прикасался к Элоизе не из желания владеть ею, контролировать. Он прикасался к ней так, словно она была его связующим звеном с землей. Как будто без нее его унесло бы ветром. Он любил ее.
За этим столом было много любви.
Им повезло.
— Спасибо, Джаспер, — сказала Энн с гордой улыбкой.
— Подлиза, — пошутил Нокс. — Цвет ужасен.
— Не ужасен, — мягко улыбнулась Энн Мемфис, жена Нокса. — Мне тоже нравится.
У Нокса и Мемфис на руках были дети. Мемфис кормила их младшего сына, Харрисона Идена, из бутылочки. Нокс гладил по спине их старшего сына.
Дрейк заснул около часа назад, несмотря на весь этот шум. Мы доели десерт. Грязные тарелки все еще были на столе. Он съел свои брауни и мороженое, а затем забрался в объятия Нокса. Положил голову на плечо отца и через пять минут отключился.
— Проведём голосование, — сказала Энн и повернулась к Фостеру. — Тебе как?
— Мне нравится, — ответил он, быстро обменявшись взглядом с Джаспером.
Сегодня вечером я узнал, что они работали вместе много лет, пока Фостер был в UFC. Джаспер был тренером Фостера, пока тот не ушел на пенсию, и оба они переехали в Куинси примерно в одно и то же время.
Этим вечером они обменивались несколькими взглядами, и через этот стол летели невысказанные послания.
Когда-то давно у меня была такая дружба. Братство.
С Кормаком.
Лайла положила руку мне на бедро под столом, и ее нежное прикосновение прогнало воспоминания о прошлом.
Я накрыл ладонью костяшки ее пальцев, рисуя круги на ее коже большим пальцем.
— Лайла? — Энн подняла брови. — Твоё мнение?
— Не думаю, что это цвет детских какашек, мам. Больше похоже на гороховый суп.
Челюсть Энн отвисла.
— Он не зелёный.
— С зелёным оттенком.
Я стиснул зубы, борясь со смехом, который не смогли скрыть братья Лайлы.
— Вэнс? — Энн обратилась ко мне с мольбой в глазах.
— Жёлтый, — соврал я. — Определённо жёлтый.
Хотя это был точно горохово-какашечный цвет.
Её лицо засияло от счастья.
Так же, как и лицо Лайлы. Она улыбнулась, понимая, что я солгал ради её матери.
— А нам точно нужно голосовать? — спросил Матео. — Я тебе сразу скажу, как всё будет. Твои дети ненавидят этот цвет. Твои зятья и невестки тоже его ненавидят, но слишком тебя любят, чтобы сказать правду.
— Значит, ты не только критикуешь мой вкус, но и заявляешь, что не любишь меня? — Энн схватила тканевую салфетку и швырнула её в его голову. — Уходи! Ты мне больше не сын.
Матео поймал салфетку и рассмеялся — громко, заразительно, так же, как смеялись его отец и братья.
Иденов легко было спутать: мужчины были похожи друг на друга, как две капли воды. И то же самое можно было сказать про Лайлу, её мать и сестёр.
Как близняшки, Лайла и Талия имели одинаковую форму лица, нос и рот. У Кормака тоже были близняшки, и большинству людей было почти невозможно отличить одну девочку от другой. Мне самому понадобилось несколько месяцев, чтобы понять, кто есть кто — Хэдли или Элси. Но, несмотря на то, что у Лайлы и Талии были одинаковые черты лица, я узнала бы Лайлу где угодно.
У Талии были голубые глаза, но не такого оттенка как у Лайлы.
А что касается родственных душ и характеров, то Лайла была очень похожа на Энн.
— Как насчёт того, чтобы я перекрасила ванную для тебя в эти выходные? — предложила Лайла. — Мы могли бы выбрать красивый серый или лесной зелёный цвет.
— Нет, — вздохнула Энн. — У тебя много дел. Я сама всё сделаю. Может быть. Или, может быть, я просто заставлю вас всех страдать из-за желтого цвета детских какашек.
— Кстати о детских какашках, — Мемфис поднялась с младенцем на руках. — Сейчас вернусь.
Она наклонилась, поцеловала Нокса в лоб и вышла из комнаты.