Глава 25
***
Отойдя от неподвижно замершего демона, Артлин медленно опустился на этот снег и лёг, раскинув руки. Невероятные силы, наполнявшие всё его существо ещё несколько минут тому назад, вдруг оставили его, обратившись в кромешную пустоту. Словно парализованный, он полулежал, утопая в снегу — и, казалось, ничто в мире не могло заставить его подняться и сделать шаг…
“Что бы Вельбер сказал на это?” — вдруг спросил он сам себя, и тут же мысленно ответил: “Вельбер мёртв. А ты здесь, на этом поле…”
Какое-то странное чувство заставило его приподнять голову, и Артлин увидел огонёк: дрожащий свет, медленно приближаясь, мерцал у самой кромки леса, и под ним шла невысокая фигурка в голубом плаще. И чем ближе она подходила, тем более ясными и знакомыми становились черты — и неаккуратно спадающие светлые волосы, и милое, чуть детское лицо, и знакомые губы, и глаза, искрящиеся светом всех вселенных сразу.
Молодой маг удивлённо раскрыл рот, не в силах вымолвить ни слова.
Она воткнула факел в снег и склонилась над ним, укутав знакомым теплом и тонким, нежным запахом.
— Я знала, что это ты.
— Свалился с неба? — наконец произнёс он, и тихо рассмеялся.
Она тоже засмеялась — от этой невольной, неловкой шутки и от странности всего происходящего: пустое, белое поле, переливающееся всполохами багрового зарева, и они двое, лежащие в снегу, рядом.
— И я знал, что это ты, — тихо сказал Артлин, — в моей палатке… знал, что мне не снилось. Но… как?!
— Спроси часовых.
Они вновь рассмеялись.
— Барвис их убьёт, — молодой маг нежно погладил её по щеке, — хотя, боюсь, все мы умрём раньше, чем это случится.
Шерин подняла голову и взглянула на распластавшегося демона, опутанного цепями и накрытого тремя пехотными щитами.
— Мы летели в Вермен, — сказал Артлин, проследив за её взглядом, — я, Мистра, Родерик…
— Они?..
— Без сознания.
Девушка встала и протянула ему руку. Схватившись за её тёплую ладонь, Артлин поднялся. Легко и резко, как распрямившаяся пружина.
— Значит, тебе нужно лететь в Вермен, — сказала она, глядя ему в глаза.
Маг горько усмехнулся.
— Куда там… Демон мёртв, а пока был жив, мы с ним еле справлялись. Глупый был план. Знаешь, я…
Он осёкся под её взглядом. Было в нём что-то такое, чего он прежде не замечал никогда, и видел точно впервые.
— Разве тебя это остановит? — спросила Шерин, взяв его за руку, — ты помнишь, там, на поляне… ты не остановился, пока этот волк…
Не дослушав её, Артлин встрепенулся, озарённый внезапной идеей. Запечатав её губы поцелуем, он схватил посох, решительно подошёл к демону и вскарабкался на его бугристую спину. Глядя на разгорающийся зелёный огонёк, он прочёл заклятие и прикоснулся рукой к остывшей изодранной туше. Распластанный на снегу труп был недвижен, но на его ранах влажно блестя расцвели свежие ростки, и белые корни нырнули в распоротую плоть, заставляя шевелиться окоченевшие мышцы. Точно через силу демон приподнялся из лужи чёрной крови и медленно расправил крылья, играющие шевелящимся ковром листьев.
— Что за чёрт… — пробормотал Мистра, зашевелившись под щитом, — Родерик… мы… мы где?
— Просыпайтесь, парни, — Артлин что есть силы хлопнул ладонью по щиту, приводя северянина в чувство, — мы взлетаем!
Демон встал на подгибающиеся лапы, сделал шаг, другой, и, пригнув болтающуюся голову, побежал по полю, медленно разгоняясь и поднимая вихри снега раскинутыми крыльями. На мгновение Артлин обернулся назад, но ничего не увидел — лишь снежинки кружились в белой пустоте за спиной. Забравшись под щит, и обняв в посох, он тихо произнёс заклятие, и крылья захлопали, поднимая мёртвую тварь в небо.
Горизонт понёсся навстречу со страшной скоростью. Прорезав облака, Артлин ворвался в белое марево, заставил демона взлететь в холодную, тёмную вышину, и рухнуть оттуда в самый центр стаи, кружащей вокруг огромного алого луча.
На секунду наездникам показалось, что беспросветная, бьющаяся, как сердце, тьма поглотила их. Вокруг пронзительно свистел ветер, и в нем, словно подхваченные бурей, рвались разноголосые крики, шипение, хлопанье крыльев и клекот. Иногда ледяной ветер приносил тихие слова на чужом, непонятном языке, и каждое из этих слов истекало торжествующей ядовитой ненавистью.