Переулок за окном был пустынен. Робкий свет луны чуть золотил кровлю соседнего дома и горел серебряными искрами в расплывшейся по тротуару луже. Было тихо, мрачно и спокойно, и лишь ночные птицы негромко перекликались над замершим городом.
Вельбер уже собирался отойти от окна, как вдруг услышал неясный стук копыт. Какой-то всадник ехал по притихшим улицам. Через мгновение на стене напротив мелькнула вытянутая тень и в переулок въехал конник в зелёном плаще и широкой серой шляпе. Остановившись под окном, он, не поднимая головы, негромко произнёс:
— Вельбер, герцог Вилленхоф шлёт тебе весть.
Маг распахнул окно, и незнакомец, приподнявшись в стременах, передал Вельберу запечатанный конверт.
— Спасибо…
— Удачи тебе на твоем пути, — произнес всадник и, надвинув шляпу на глаза, развернул коня.
— Подожди! Как ты нашел меня? — Вельбер высунулся в окно, — кто ты? Как тебя зовут?
— Я — ветер. Ты ведь не спрашиваешь имя у ветра? — со странной полуулыбкой сказал незнакомец и, хлестнув коня вожжами, умчался.
Вельбер закрыл окно и вернулся к кровати. Положив конверт на колени, он сломал печать и вытащил письмо.
"Дорогой друг!" — Прочитал он — "Вечером того же дня, как ты уехал, мне приснился сон, быть может, единственный за последнее время, смысл которого я могу понять.
Вообрази, мне снилось, будто бы во дворе моего замка, среди плит и булыжников проклюнулась трава, а через день из нее проросли большие красные цветы. И будто бы среди цветов ходит человек в темном плаще и с большим мешком в руках. Он собирает эти цветы, складывает их в мешок, и там, где он прошел, тут же начинают расти новые цветы, и он проходит вновь и вновь...
Поначалу этот сон показался мне столь же бессмысленным, как и все предыдущие. Но на следующий день, спустившись во внутренний двор замка, я увидел меж камнями мостовой крошечные красные камешки. Потрясенный и напуганный, я велел стражникам обойти весь город. Вскоре они вернулись, и каждый принес мне с десяток крупных красных камней и без счету — камней мелких.
Я не знаю, что мне делать, Вельбер. Я разослал по городу глашатаев, которые объявили, что за каждые сто собранных камней я плачу по одному медяку. Теперь горожане приносят их мешками, бочками, полными кошелями и сумками, но меньше их не становится. Наоборот — только больше. Все больше и больше, с каждым часом.
Я не прошу у тебя совета, хотя твоя поддержка была бы кстати. Я не прошу тебя вернуться в замок — это не изменит ничего. Я прошу тебя только об одном: поспеши, мой друг. Найди остальных. Если мы и остановим то, что началось, то только вместе…"
Вельбер дочитал письмо и вложил его обратно в конверт. С минуту он сидел неподвижно, а затем в ярости швырнул письмо на пол, и сел на кровать, обхватив голову руками.
Охваченный хороводом тревожных мыслей, волшебник вскочил и беспокойно заходил по комнате. Внезапно он замер, как вкопанный.
"Арти! Камни до сих пор у него! Куда ж ты смотрел, Вельбер?!" — хлестнула его внезапная мысль. Чародей бросился в коридор.
Комната ученика была не заперта. Из-за полуоткрытой двери пробивался слабый свет. Стараясь ступать как можно тише, Вельбер подошел и осторожно заглянул в гостиную.
Сердце его сжалось: Арти сидел на полу и, склонившись над ковром, перебирал камни. Слева от него, сваленные в кучу, лежали свитки и навершия для посохов.
Вельбер увидел, как ученик взял один из свитков и, развернув, поднес его к глазам. Что-то тяжело и странно защемило у него в душе. Внезапно он почувствовал жгучее желание ворваться в комнату и отобрать у Арти камни и свитки, пока не случилось что-нибудь страшное.
Усилием воли он подавил свой порыв и продолжил наблюдать.
Дочитав свиток до конца, Арти аккуратно свернул его и... разорвал. После этого он сгреб в охапку оставшиеся посохи и свитки и, сложив их в мешок, бросил в камин. Пламя затрещало, изогнулось, побагровело. Длинные языки пламени лизнули узорчатый кирпич очага, метнулись и тут же опали, превратившись в уютное рыжее пламя.
Вельбер отошел от двери и, стараясь ступать как можно тише, вернулся в свою комнату. Раздевшись, он лёг на кровать, укрылся плотным стеганым одеялом и потушил свечу.
"Послушание и внимание", — подумал он, перед тем, как заснуть, — "а теперь, оказывается, и умение противостоять искушению злом... Арти, ты все ближе к тайнам магии!.."
***
В целом свете для мага нет вещей важнее, чем ясный ум, храброе сердце и помыслы светлые, да добродетели, коих всего пять.
Превыше всего послушание, и это есть первая добродетель. С послушания начинается покорность воле и покорность судьбе, из покорности проистекает выбор пути волшебства, а путь волшебства ведет к ученичеству. Ученичество же — дорога истины и познания бесконечного, и всякий, кто пройдет до конца её, становится чародеем.