Белиньи стоял на полукруглом замковом балконе. На его лице играла надменная, недобрая полуулыбка.
— Ваше войско великолепно, герцог, — прошептал Селем. Он сидел в кресле, чуть позади Белиньи, запахнувшись в свой чёрный, полощущийся под ветром плащ. Небрежным кивком головы герцог дал понять, что слышит его.
— Я знаю, Селем, — сказал он, глядя на разгорающийся над городом восход, — уже скоро Мартин Вилленхоф будет платить и за злодеяния предков, и за собственную беспечность. И за то, что он прячет от вас… Пусть платит, — глаза герцога зло сверкнули, — пусть за всё платит.
— История вашей вражды, кажется, древнее, чем я предполагал ранее… — прошептал тёмный маг, — позвольте узнать, в чем была её причина?
— Ооо, я расскажу вам охотно… Прадед Вилленхофа отрубил голову моему прадеду. Говорят, перед этим он месяц морил его голодом в темнице своего замка, — Белиньи оглянулся на своего собеседника, — думаю, это деяние — не из тех, что стоит прощать. Не правда ли?
— Так ли уж важна подоплёка событий? — Селем встал с кресла и, подойдя к герцогу, положил ему на плечо руку, — важно другое: вам нужны его земли, мне — сердце. И мы оба будем довольны вполне, если получим то, что хотели. Не будем мешкать, господин герцог. Войско уже собрано и готово выступать хоть сейчас. Солдаты ждут вашего приказа. Давайте же отправляться: чем скорее это произойдет, тем лучше.
Белиньи взглянул на своего компаньона и, не найдя, что ответить, только кивнул.
— Корбен! — крикнул он, обернувшись к выходу с балкона, — вели слугам готовить доспехи и коня. Мы выступаем.
***
…С тёмным колдовством и его адептами обычно связано немало глупых мифов и необоснованных суеверий. Наперво стоит отметить рассказы о небывалой силе тёмных чародеев. Слухи приписывают им почти мифическую мощь, однако, все образчики той мощи, что принято упоминать в таких случаях, можно отнести лишь к категории небылиц и домыслов. Люди знающие говорят, что тёмный волшебник ни сколь не могущественнее светлого чародея, но так уж устроена человеческая природа — вещам непознанным и злым зачастую принято придавать фантастические черты.
Оборотничество, как одна из способностей тёмного чародея — есть миф ещё более глупый, но, по счастью, менее распространенный. Истоки этого мифа усматриваются в ритуальных действиях оборотней, кои воспринимаются людьми недалекими как часть магического обряда. Истина же в том, что к колдовству способны лишь единицы из оборотней, да и то лишь в тех случаях, когда ими принята человеческая форма. Имение магических способностей, равно как и оборотническое проклятие не стоит воспринимать как две части неделимого целого, даже в случае, когда обе этих черты совмещены в одном человеке: в таких случаях речь, как правило, идёт о магах, обредших проклятие после нападения оборотня. Учитывая, сколь мало число тёмных волшебников в наших землях, весьма вероятным представляется встретить светлого чародея-оборотня, но ни в коем образе не тёмного оборотня-мага…
Влад Гельбирус
«Тёмный исток, дополненное издание»
***
Утро выдалось неожиданно тихим и ясным. Когда Вельбер проснулся, между тентами и редкими шатрами уже сновали люди. Вновь кипели котлы, источая вкусно пахнущий пар. Далеко в вышине, будто бы за облаками, раскачивался и ревел серебристый голос трубы — сигнал к общему сбору.
Примерно через час войско свернуло лагерь и снова двинулось в поход. Перейдя вброд мелкую, заболоченную речушку, маги выбрались на берег и, разбившись на небольшие группы, побрели через иссохшие, запорошенные снегом луга, раскинувшиеся на холмах.
Выцветшее, полупрозрачное небо с редкими пятнами облаков, раскрылось над медленно идущим войском как бесконечный купол. Заросшие пожухлой травой холмы вскоре закончились, и за ними, развернувшись с запада на восток, встала огромная, почти пустая равнина, с редкими силуэтами далеких, затуманенных рощ, и черными пятнами мелких оврагов.
Войско шло вперёд, и холодное утреннее марево медленно расступалось, обнажая мглистый горизонт с далекими, неясными тенями.
Вельбер взглянул вдаль, и его сердце учащенно забилось, наполнившись тягостным предчувствием. Вдалеке, раскинувшись зубчатой кромкой, вставал бесконечный черный лес с голыми, сухими ветвями.