Наконец, он провалился в тяжелое, сонное беспамятство, и очнулся уже ближе к утру от звука, который узнал не сразу. Сухой и шуршащий, он лез в уши, отдаваясь до боли, хрустел, как хрустит песок на зубах. Наконец, герцог понял, что это было: десятки лопат скрежетали о мёрзлую землю.
Некоторое время он лежал в кромешной тьме, глядя в оплывшее оконное стекло, за которым медленно разгоралось небо. Затем встал, оделся, и, пошатываясь от слабости и дремы, побрёл вниз по крутой лестнице, ведущей во внутренний двор.
Он не ошибся: небольшая площадь, где вчера стоял Вилленхоф с белым флагом в руках, была разрыта, и в самом её центре, в глубоком, осыпающемся котловане лежало сердце мёртвой земли, сиявшее ярким, золотисто-коричневым светом.
Селем в окружении слуг с лопатами стоял на самом краю ямы, и каким-то остановившимся, отрешённым взглядом смотрел на пылающий камень.
Он пожирал сердце глазами и, казалось, не замечал ничего вокруг. Даже когда Белиньи спустился во двор, и подошел к нему, тёмный не посмотрел в его сторону.
— Селем? — Герцог тронул его за плечо. Чародей обернулся, взглянул на Белиньи мутными стеклянными глазами.
— Да? — глухо спросил он.
— Должно быть, ты очень доволен тем, что нашел его… — Белиньи небрежным жестом указал на зияющую яму, — пойдем, отпразднуем победу. Я прикажу слугам накрыть стол…
— Мне нужно уехать ненадолго, — Селем смотрел мимо Белиньи, — сердце необходимо отвезти в безопасное место, в Вермен.
— Быть может, пока лучше оставить его здесь? — осторожно осведомился герцог.
Селема как будто бы ударила невидимая молния.
— Нет! — поспешно и резко вскрикнул он, — камень нужно увезти в Вермен. Сегодня же! Я возьму небольшой отряд для охраны… — он заложил руки за спину и нервно прошелся по краю котлована, словно намереваясь упасть туда. Казалось, какая-то неизведанная сила тянет его вниз, на самое дно ямы.
Герцог облегченно вздохнул у него за спиной.
— Жаль, что вы уезжаете, мой друг… — он старательно изобразил на лице озабоченность и разочарование, и на этот раз, кажется, получилось довольно правдоподобно, — думал, нам доведется вместе отпраздновать это знаменательное событие, но, кажется, мне суждено пить чашу за двоих.
— Да, да, — Селем энергично закивал головой, словно желая, чтобы герцог поскорее закончил, — мы отпразднуем после...
Белиньи церемонно пожал ему руку
— Удачи в пути, компаньон, — в глазах герцога блеснули недобрые искры, — возвращайтесь скорее…
Селем что-то буркнул в ответ и, подав знак слугам, удалился со двора. Белиньи взглянул ему вслед и, взбивая грязь подкованными сапогами, быстрым шагом пошёл в замок.
Его тело сотрясал беззвучный торжествующий смех и, войдя под своды главного зала, он расхохотался в голос. Похоже, всё шло так, как он планировал. Его проблемы решались сами собой.
Пройдя по длинному, освещённому факелами коридору, он вышел к широкой винтовой лестнице, ведущей в подземелье замка.
Здесь, в полумраке горели редкие светильники. Камеры были пусты, и лишь около одной, застыв по стойке смирно, стояли два стражника.
— Пойдите прочь, — Белиньи сел на низкую лавку, стоящую у стены напротив камеры, — и скажите слугам, чтобы принесли чего-нибудь съестного… Эй, Вилленхоф, ты слышишь меня?
В полутьме камеры кто-то зашевелился и бледная тень подошла к решетке.
— Пришел поднять себе настроение?
— Ты догадлив! — герцог глумливо расхохотался, — хотя сейчас оно лучше, чем когда-либо. Как тебе твоя новая комната?
— Чувствую себя как дома, — спокойно и с достоинством ответил пленник.
Белиньи зашёлся истеричным, булькающим смехом.
Вскорее слуга принес небольшой столик, накрытый белой кружевной скатертью. От расставленных на столе яств шёл дивный аромат.
— Ну вот, и завтрак принесли, — Белиньи потер потные ладони, — сейчас я попробую совместить две приятные вещи сразу… Не желаешь ли вина, Вилленхоф?
— Мне хватает воды.
— Это хорошо, что хватает. Однако я распоряжусь, чтобы тебе давали её поменьше, — спокойный тон побежденного противника снова начал выводить Белиньи из себя.
— А ты, значит, решил связаться с тёмным магом? — Вилленхоф отошёл от решетки и сел на каменный блок, служивший, по всей видимости, скамьёй, — я думал, для тебя дело чести преследовать всякое колдовство… Хотя, что ты знаешь о чести…
Белиньи поперхнулся вином.
— Откуда тебе известно?
— Болтаю со стражей. О том, о сём… — Мартин усмехнулся, — неплохие ребята. Не самодуры, во всяком случае, и ценят доброе человеческое слово.