- Они знают!
Мда. Надеяться на мирные переговоры, наверно, глупо – с таким-то багажом смертей за плечами. И пусть я был не в курсе, что собирался сделать Коул, все равно на сердце тяжесть. Я был рядом, когда он кинул гранату. Я не попытался помешать.
«Я же не знал!»
Чуть дальше от парапета обнаруживается скамейка, и я буквально падаю на нее, чувствуя опустошенность и усталость. Внизу кричат, ругаются, обещают смерть от миллиона разных причин… а у меня сил хватает только на то, чтобы сидеть и рефлексировать. Щеку Джиму только оцарапало метким броском, так что он довольно быстро приходит в себя и начинает расхаживать по крыше, нервно заламывая руки и причитая.
Какой у нас выбор, если мы хотим выжить и понять, что вообще происходит? Только путь вперед. Возможно, там тоже опасно, но сидеть и ждать расправы – глупо.
Вот только встать не получается: тело словно перестает слушаться, и я могу только тупо смотреть в облачное ночное небо. Пока в сознание не врывается визгливый голос Джима:
- Эй! Ты меня вообще слышишь?
- Тебя очень трудно не расслышать, Джим, - устало выдыхаю я и поднимаюсь. Подавляю тяжкий вздох: это ничем не поможет. – Пошли.
II. Адриан
- Ну слава богу! – выдыхает кто-то с огромным облегчением и дрожью в голосе.
- Крепкая у тебя голова, парень.
- Не так уж уверен в этом, - бормочу я. – Джим?
- Я в порядке, - отзывается он, помогая мне подняться на ноги. Меня терзает ощущение, что что-то здесь не так. Оглядываюсь, но разглядеть что-либо не так-то легко.
С трудом удерживаюсь, чтобы не вздрогнуть, когда луч фонарика освещает сначала валяющийся в луже крови труп психа со свернутой шеей, а потом – прислонившегося к стене человека, который стоит, скрестив руки и выглядя таким бессовестно-спокойным, что аж завидно становится.
- Tienes cojones, - одобрительно отмечает он, отлепляясь от стены и делая шаг вперед. Коул Вальенте протягивает мне руку так, словно мы не были противниками полчаса назад. – Так и быть, я расскажу все, что знаю об этой заварушке. Гарантирую: тебе понравится.
- Hijo de puta, - отвечаю я, а потом жму ему руку.
Совершенно точно нам еще много чего есть что сказать друг другу. Но это может подождать. Пусть даже я наивный дурак, которого жизнь ничему не учит.
Самый главный урок этой жизни – помнить, кому ты должен.
2.1
Говорить, что в отделении психиатрии тихо и спокойно – это, конечно, странно. Но только в нормальные времена. А сейчас это даже радует: идешь себе по коридорам и буквально погружаешься в вязкую тишину, которой веет от каждой двери и даже от стен.
Никогда бы не подумал, что холодный металл пистолета в руке способен так успокаивать. Хотя и не вижу никакой явной угрозы. Ключевое слово – «явной». Потому что в таком месте не может быть спокойно на душе. Вон Джим – тот в своем репертуаре: тихо паникует и чуть ли ногти не грызет, посекундно оглядывается и собственной тени шугается (я не упускаю возможности проверить это, за что едва не получаю монтировкой по дурной голове).
Начинаю проникаться мрачной атмосферой психблока, и впервые в жизни понимаю, что это за место такое. Спасибо, Скартум, за новые знания. Я бы и без них прекрасно обошелся, впрочем. Мазохизмом никогда не страдал, «стеклом» не зачитывался…
- У нас даже нет карты, - шепот Джима вклинивается в тягучие размышления, заставляя вздрогнуть и шепотом же выругаться. – Куда мы вообще идем?
- Назад пути нет, - изрекаю я великую истину. – Дверь заблокирована, это должно их задержать.
- А что мешает им встретить нас у входа в этот блок? – Джим, кажется, не постесняется устроить маленькую истерику. Только этого мне не хватало. – Вот будь я на их месте…
- Вот иди и будь, если так рвешься, - не выдерживаю и повышаю голос. Джим как-то моментально съеживается, и мне становится стыдно. – Извини, я тоже немного нервничаю.
Джим отвечает рваным вздохом и понуро кивает. Да, парень, мне тоже не по себе от всего этого бардака, я прекрасно тебя понимаю. Но все, что в моих силах – это продолжать идти вперед. В конце всегда находятся ответы.
Наглухо закрытые двери с узкими окошечками провожают нас, недобро смотрят в спину, и от этого хочется стать очень-очень маленьким и незаметным. Назло холодным мурашкам расправляю плечи и шагаю дальше. Джим не отстает ни на шаг, и я замечаю, что он старается идти точно за мной: ни на сантиметр не приближаться к дверям.
Тишина давит на нервы, темнота обволакивает. Ощущение полного одиночества. Никогда такого раньше не чувствовал – и не хочу.