Косматый, до самых глаз заросший шерстью мужчина с выбитым глазом метался внутри клетки подобно дикому зверю. Нечленораздельная речь его больше походила на рычание, и я не смог найти в нем ни единой человеческой черты, ни единого проблеска разума. Только бесконечная ярость, желание уничтожить, вцепиться зубами в горло, разорвать заскорузлыми пальцами плоть и напиться крови своей жертвы, еще живой и дышащей. Насладиться агонией и поглотить целиком и полностью. Ярость, которую показал мне Пугало. Именно её я увидел в этих существах, прежде бывших людьми. И потому без раздумий поднес пляшущее пламя факела к промасленному дереву, мгновенно вспыхнувшему и, невзирая на мелкий дождь, тут же охватившему клетку с одержимым целиком.
- Эти создания - действительно порождения Килмара, - сказал я подошедшему ко мне Тристану, - я столкнулся с ними еще в день моего прибытия сюда, но не придал этому должного значения. Где вы нашли этих существ?
- А вот это - самое интересное. Если бы не их обнаружение, едва ли мы смогли бы сегодня стоять на этом месте и предавать еретиков праведному пламени. Предатели держали их в склепе под храмом Антартеса, более того, об этом знал и преподобный Феокл.
- И глава Церкви Гелема тоже?
Тристан угрюмо кивнул, наблюдая за тем, как его люди поджигают остальные костры. Жуткие крики сгораемых заживо существ огласили окрестности, но жаркое пламя в считанные мгновения оборвало их, жадно набросившись на живую плоть.
- Он - один из первых, - подтвердил Тристан, - мои люди проследили за всеми его преступными сношениями и с комитом и с Леманнами и со Шварцами, будь они неладны. Выяснилось, что этих существ они планировали натравить на добропорядочных горожан, в то время, как предатели бы отсиделись за стенами своих убежищ. По крайней мере, так сказал сам преподобный, когда мы пытками выудили из него всю правду.
- Его можно допросить?
- Боюсь, старик уже не скажет ни слова, - пожал плечами Тристан, - палач постарался на славу, но всё-таки тело Феокла не выдержало такого обращения.
Доверять словам, выбитым пытками, я не спешил, потому как знал: преподобный говорил не то, что было на самом деле, а лишь то, что от него хотели услышать. Местные фанатики вообразили себе сговор темных сил - пусть будет так, я не намерен вмешиваться, всё это мне на руку. Но добраться до правды всё-таки стоило, и оставалось надеяться, что люди Тристана не перебьют всех, кто может владеть хоть какой-то полезной информацией.
Костры прогорели быстро. Скоро те, кто находился в двенадцати клетках, превратились в обугленные головёшки, а собравшиеся вокруг них рыцари и фанатики затянули древнюю как сама империя песню «Рассветных огней». Слова её на старом языке казались скорбными и тягучими, но как нельзя кстати приходились сейчас, в этой непроглядной вечерней мгле под пронизывающим ветром и холодным дождем, начавшемся как только догорел последний костер. Догорит закат, и земля покроется тьмой, настанет время смуты, время чудовищ. И станет брат брату врагом, пойдет отец на сына. Не будет среди людей единства и не отличить во тьме будет, кто человек, а кто - монстр, и станут они жить под личинами среди нас. Настанет час полуночи, и выйдут под лунное знамя все твари, и не будет места на земле роду людскому, среди которого всё более зреет раздор. Магией черной станут промышлять нетвердые духом, обратятся в ересь и забудут свет, станут животным подобны. Оставшиеся же сами превратятся в зверей и жить будут по законам звериным, будут сырое мясо есть, да в листве опавшей спать. И когда встанет весь мир на краю гибели, настанет час рассвета. Огни его испепелят тьму, истребят щупальца мрака, и длань Бога очистит род человеческий от грязи. Все, кто знался с тьмой, и кто ею пропитался - сгорят и обратятся во прах. Настанет новый день.
Таков смысл этой песни, восходящий своими корнями к Времени Ночи, когда после извержения Тингала небо заволокло черными тучами, на долгих три года закрыв собой солнце. Многие верят в то, что рассеяли тьму именно силы Антартеса, в те времена еще являвшегося людям. Покровитель империи таким образом испытывал людей на крепость духа и крепость веры, и когда наконец тучи рассеялись, в живых остались только самые праведные. Именно об этом рассказывала старая песня, но я почему-то никогда не верил ее обманчивой поучительности. Во тьме выживет тот, кто к ней приспособится, но не тот, кто будет с ней бороться - так показывала практика. И даже Августин, вечный светоч в царстве тьмы в конце концов избрал именно этот путь. Не мне его осуждать. Время рассудит нас всех.