***
Я очнулся ото сна совершенно разбитый и нисколько не отдохнувший. Вокруг вповалку спали гости стратега, пьяные их тела причудливо переплелись в танце животной страсти, да так и застыли, застигнутые рассветом, рассеявшим сказку этой ночи. По моим подсчетам, прошло не более трех часов с того момента, как я закрыл глаза, однако видение, казалось, длилось целую вечность. Вновь я ощутил себя сгорающим заживо и восстающим из пепла бытия, перерожденным по воле Антартеса. Древний артефакт под названием Багряное Пламя в тот день исчерпал свои силы: когда служители подняли чашу с мраморного пола зала суда, дерево ее треснуло и начало стремительно рассыпаться, превращаясь в труху. Так было утрачено последнее божественное чудо, и настало время, когда многие умы империи всерьез задумались над тем, жив ли их бог, или давно канул в бездну, как и многие до него. А еще через год восстала из пепла, но уже в новом обличии и Седьмая Империя, провозглашенная новым родом императоров и благословленная новым же Великим Магистром.
В Ордене знали: Антартес оставил свой народ уже очень и очень давно, и непонятно было, умер старый бог или ослаб, не способный ни слова сказать своим подданным. Боги умирали и раньше, однако секреты их происхождения оказались надежно сокрыты в глубине веков, и никто уже не найдет сейчас подобных тому свидетельств. Однако человеческое происхождение богов - не секрет, и в Книге Антартеса об этом говорится прямым текстом. Есть Творец - и он вечен, он - абсолют, вне человеческого познания и не нуждающийся ни в чьей вере, боги же - лишь избранные им люди, могущественные, но смертные, призванные защищать свои земли и заботиться о душах умерших. Не зря покровитель империи всегда изображался в виде огненной птицы - Феникса, насытив этим образом искусство и культуру народов, живущих под его знаменем. Если простые люди узнают о смерти своего покровителя, империю ждут темные времена: только именем Антартеса возвращалась она к жизни раз за разом даже после полного уничтожения, простояв таким образом больше двух тысячелетий, уходя корнями в глубь веков, когда люди только-только изобрели письменность и смогли изложить первые божьи законы на каменных обелисках древнего Клемноса.
Предаваясь воспоминаниям, я тщетно пытался вновь забыться сном, но раз за разом боль от касания божественного пламени всплывала яркой вспышкой, впивалась в меня, стоило только закрыть глаза. Пугало сказал: «Мы встретимся в реальном мире». Интересно, каким же образом произойдет эта встреча? Мне не хотелось думать ни о чем, связанном с его жутким образом, однако я не мог заставить себя остановить стремительно несущиеся мысли: в них крылась разгадка какой-то невероятной и немыслимой тайны. Пугало жаждал моей ненависти, но зачем? В его словах нет ни единой доли смысла, только безумие, древнее и бессмысленное. Всю жизнь он внушал мне ненависть, приписывая себе, а иногда и совершая лично все дела, принесшие мне неисчислимые беды. Так, по крайней мере, мне всегда казалось. Насылал кошмары и чудовищные видения, заставляя переживать события прошлого снова и снова, а затем лишь грустно признавался в необходимости этих зол, будто выплывая на поверхность своего сумасшествия.
Я резко поднялся на ноги, не в силах больше выносить эти навязчивые мысли, и решительно направился на поиски Альвина, затерявшегося где-то среди этой кучи-малы. В этот ранний час бодрствовали только стражи стратега и слуги-рабы, тихо и незаметно убирающие следы бурной ночи. Тело друга нашлось в двух десятках ярдов от входа: видимо, он пытался добраться до хозяина торжества, выпивая всё вино, встреченное на пути, но закрома Корнелия всё-таки одержали победу. Двое рабов дотащили Альвина до его паланкина, и я отправил их к себе домой, наказав закрыть в комнате и не давать выпивки ни под каким предлогом.
Нежно потрепав Хлыста, почищенного и накормленного конюшими стратега до отвала, я пустил его резвой рысью по направлению к обители Темного Отца, секте, гонимой по всей империи и почему-то буйным цветом разросшейся здесь, в самой северной точке страны. Впрочем, судя по намерениям стратега, процветать ей осталось совсем недолго. Несмотря на всё миролюбие приверженцев этого малого ответвления учения Антартеса, их наиболее яростно преследовали во время Ночи Очищения, и потому встретить последователей Темного Отца где-то кроме Морхейма теперь представлялось довольно затруднительно.