Я вышел на оживленную улицу и медленно побрел куда глаза глядят, пытаясь собраться с мыслями. Люди носились по своим делам: богачи в паланкинах спешили на очередную пирушку или посмотреть на гладиаторские бои, рабы таскали бочки, ящики, сумки и коробы, бегали по поручениям хозяев. Патрули городской стражи патрулировали, торгаши торговали, мастеровые спешили в свои мастерские и из них, бродячие музыканты и актеры исполняли свои произведения, золотари вычищали отходы человеческого бытия, нищие толклись и просили милостыню. Город жил своей жизнью, не замечая меня, одиноко бредущего в толчее вечернего потока. Следовало заняться делом: забрать Альвина, начать подготовку к дальнему походу в поисках того, не знаю чего, набрать проводников и следопытов, распорядиться имуществом и деньгами. И главное - хоть на минуту увидеться с Мелиссой. Воспоминание о ней жгучей плетью стегнуло моё сердце, и я едва не сорвался на бег в страстном желании повидаться. Но библиотека, ее излюбленное место обитания, оказалась пуста и безжизненна. Я обежал весь парк в смутной надежде, однако не встретил ни одной живой души. Идти к ее дому казалось слишком опасным, там всегда дежурили гвардейцы ее отца, а сейчас там могли оказаться еще и убийцы, присланные им же по мою душу. Я написал лишь короткую записку, оставив ее между страницами уже раскрытой книги под названием «Завоевание золотой долины», но, пролистав несколько страниц, понял, что могу подчерпнуть из нее много полезных сведений. Поэтому, засунув книгу за пазуху, я положил записку в шкатулку с письменными принадлежностями, и вышел вон.
Казалось, отчаянию, охватившему меня, не было предела, и потому ноги несли меня прочь, через кварталы богачей и бедняков, по бесчисленным улочкам и проспектам. Я никак не мог пережить того удара, обрушенного на меня Августином. Это было похоже на предательство собственного отражения в зеркале: настолько сильно я доверял ему. В какой-то момент я оказался возле одного из многочисленных питейных заведений Морхейма. По всей видимости, ногами моими в этот момент управлял пребывающий в забвенном сне Альвин, каким-то странным образом захвативший власть над этой частью моего тела. Однако я решил не останавливаться на достигнутом, и уверенно направился к потертой вывеске с карикатурным изображением какого-то очень уж знакомого мужчины в профиль с кружкой чего-то пенящегося и почему-то зеленого. «Седьмое небо пьяного Нероса» - крупными буквами намалёвано ниже. Я немного порылся в кошельке и выудил старую потертую и щербатую монету, сверкнувшую мне в холодных сумерках золотым блеском. И точно, императорский профиль почти один в один. Захотелось зайти. А впрочем, почему бы и нет?
Внутри тепло и темно, с высокого потолка свисает одинокая люстра с немногочисленными свечами, наполовину уже прогоревшими и оплывшими. Вся обстановка - простая и потрепанная временем, но слаженная на века. За стойкой - с десяток помятого вида работяг, набираются чем попало, начиная с эля и вина и заканчивая мерзкого вида кеметским пойлом, по слухам, невероятно крепким и смертоносным для утонченных имперских глоток, привыкших к разбавленному вину. Взгляды посетителей на несколько секунд задержались на мне, а затем вновь опустились в кружки и тарелки, утратив интерес. Я всегда предпочитал одеваться просто и без излишеств, и потому не привлек к себе никакого внимания: очередной искатель приключений, по-походному одетый в рубаху, просторные штаны, заправленные в высокие сапоги, кожаный жилет и шерстяной плащ, на поясе невзрачные ножны с коротким мечом. Где-нибудь в южных провинциях, да и в самом Стаферосе мой облик наверняка натолкнулся бы на стену непонимания со стороны приверженцев старых традиций, предписывающих всем свободным гражданам носить тоги и туники. Но как бы мне ни нравилась «варварская» одежда, приходилось соблюдать приличия, пребывая в цивилизованной части империи. Посмотрел бы я на этих ценителей моды в холодных лесах и болотах Ауреваля, где уже в конце осени выпадает снег, невиданный для большинства жителей империи. Здесь даже бывшие легионеры, ни разу в жизни не надевавшие штаны, предпочитали одеваться в более практичные одежды, и никто не обращал внимания на разношерстные детали гардероба, сочетающие в себе и северные и западные и даже восточные элементы одежды.