Ноги сами несли меня к дому Мелиссы, расположенному близ главного храма Антартеса и в непосредственной близости от дворца. Естественно, Корнелий не оставит дочь без защиты, поэтому наверняка рискую нарваться на гвардейцев, но тем интереснее. В затуманенном мозгу рождаются идеи одна восхитительнее другой, и я уже даже не иду, а бегу по едва-едва освещенным улицам города. Только чудом я не нарвался ни на один из патрулей, в великом множестве вышагивающих по мощеным центральным улицам города. На окраинах, погрязших в грязи, нищете и беззаконии, ни одного стражника мне отыскать не удалось, но здесь они ревностно охраняли покой привилегированного сословия, особенно в ночное время. Дорога не заняла у меня много времени, хотя пару раз я и умудрился заплутать в бесконечных хитросплетениях узеньких темных улочек города. Дом Мелиссы - огромный белоснежный особняк, вклинившийся между двумя невзрачными по сравнению с ним постройками поменьше, украшенный высокими колоннами наподобие тех, что украшают Библиотеку Стафероса. Архитектурный ансамбль этого квартала, по всей видимости, давным-давно покоился в земле, а подобные сооружения стали гвоздями в крышку его ужасающего гроба. Строил этот «дворец» еще предшественник Корнелия, и, по всей видимости, пытался воссоздать в нем какие-то элементы из архитектурных особенностей стиля поздней Третьей Империи, однако получилось неважно. Я бывал здесь лишь пару раз, и хотя каждый раз ужасался наружному контрасту, внутренняя обстановка, выполненная изящной рукой Мелиссы, мне вполне импонировала, создавая в душе ощущение уюта и комфорта. Хмель уже выветрился из головы, хотелось спать и пить, однако поворачивать назад было поздно. Естественно, я не нашел ничего лучше, чем воспользоваться старой доброй канализацией, благо ею никто не пользовался уже больше столетия, предпочитая выливать помои прямо на улицу: удивительно как быстро выходцы из просвещённой империи утратили в этом суровом крае остатки своей цивилизованности. Искать вход пришлось недолго: развалины в соседнем квартале оказались наполнены ходами как сыр - дырками, и украв с ближайшей стены факел, я по подземным ходам добрался до дома Мелиссы, выбравшись в каком-то подвале, оставшемся, по всей видимости, от предыдущей постройки. Продравшись через завалы мусора, и извозившись в грязи и пыли, я с огромным трудом отодвинул проржавевшую решетку двери, я попал в помещения для слуг, едва не перебудив половину дома страшным скрежетом. Навстречу мне выбежал пожилой темнокожий мужчина в одной набедренной повязке, в котором я опознал отставного повара стратега, привезенного Корнелием откуда-то с юга Кедильи и отданного затем в распоряжение дочери. Он тоже, кажется, узнал меня, но я всё-таки на всякий случай ссыпал в его странно белые ладони оставшиеся у меня золотые, сказав, что иду к хозяйке. Темнокожий повар заулыбался и пообещал молчать, а я отправился дальше, минуя комнаты со спящей прислугой.
Миновав таким образом вестибюль, в котором дежурила пара гвардейцев, я оказался в приемной зале, от которой во всех направлениях расходилось множество комнат. Справа от меня располагалась огромная библиотека, излюбленное место Мелиссы, где она иногда проводила даже целые ночи, засыпая на кресле у окна, ее я проверил в первую очередь. Дальше, минуя стражу, прошел через гимнасий и термы, сообщающиеся с остатками еще действующей канализационной и водопроводной системы города, выходящей к реке, и снова попал в жилое крыло. До спальни Мелиссы я добрался через добрых полчаса, ожидая, пока сменится стража у ее покоев, тихо проскользнув в резные двери, изображающие какие-то природные мотивы, и лицом к лицу столкнулся с Мелиссой, едва не вскрикнувшей от неожиданности, но вовремя зажавшей себе рот рукой.
От нее исходил нежный лавандовый запах, а тело прикрывала только шелковая почти прозрачная ночная сорочка, изящно обрисовывающая высокую грудь и линию бедер. Длинные волосы ее спадали почти до пояса, частично закрывая встревоженное личико Мелиссы. Я же, грязный и дышащий перегаром, небритый и взлохмаченный, ворвался в эту обитель чистоты подобно городскому нищему в храм Антартеса, и сейчас чувствовал себя крайне неловко.