- Сложно сказать. Наверное, о сущности нашего бытия и о течении жизни.
- Так у твоих способностей, оказывается, философский катализатор? Чушь какая-то. Но ничего, мы еще дознаемся до сути, и тебе не придется прибегать к подобным ухищрениям.
- Это видение очень изматывает. Я чувствую себя апельсином, из которого прессом выдавливают сок.
- Тогда пойдем обедать и восстанавливать твои силы. Все уже порядком изнервничались, ожидая своего павшего командира. Кстати, никто даже не подумал на тебя: все приписывают счастливое исцеление великому и могучему Альвину.
- А как насчет...
- Сказал, задело моей мощью, даже сосны отмерли.
- Вот пусть и дальше остаются в неведении. Не хватало еще рыцарям сомнительного происхождения колдовства: зарубят ночью, и дело с концом.
Тукка, всё это время отлёживающийся в палатке, вылез наружу и сощурился, разглядывая нас. Затем, когда глаза его уже привыкли к дневному свету, радостно выпростался наружу и заключил Альвина в объятья, что со стороны смотрелось донельзя забавно: Тукка едва доставал рослому имперцу до груди. Я едва стоял на ногах от усталости, но всё-таки смог заставить себя подойти к костру и приняться за еду, оставив Альвина на растерзание бесконечно благодарного кемета. Рыцари обрадованно приветствовали меня, однако поглядывали с осторожностью, причину которой озвучил сэр Валентайн.
- Магия достопочтимого кира Альвина, вне всякого сомнения, угодна Антартесу, однако мне прежде не приходилось слышать ни о чем подобном. Неужели праведные чары способны исцелять и безбожников?
- Вне всякого сомнения, способны, - пытаясь на ходу придумать хоть что-нибудь, ответил я, - теперь этот кемет озарён благодатью Антартеса, и вскоре ему предстоит много нового открыть для себя, в частности, зарождающееся у него в душе пламя истинной веры.
Рыцари зашептались, переваривая услышанное, но, похоже, не слишком удовлетворились моим ответом. По их мнению, магия могла только служить уничтожению всех, кто не веровал в Антартеса, но никак уж не исцелять безбожников. Даже мой авторитет для них в большей степени складывался из слухов и домыслов об инциденте с Багряным Пламенем, поскольку, согласно распространенному мнению, после этого ритуала я стал чуть ли не святым воином Антартеса. Эти воинствующие фанатики, однако же, являлись одними из лучших воинов мира, и потому вместо наёмников мой выбор пал именно на них. Однако вместо золота приходилось платить им небылицами и полуправдой, поддерживающими образ святой миссии, образ святого же командира и его соратника-инженера. Страшно даже представить, как отреагируют рыцари, узнав, что Альвин даже не верит в великого покровителя империи, и что способности его вовсе не божественного происхождения.
- Душа Тукка сопротивлялась светлой магии, и именно поэтому выходящая из нее скверна убила деревья и даже попыталась сразить меня, однако не выдержала наших совместных усилий, и рассеялась.
- Сильная же скверна в душе у этих безбожников, - удивленно ответил один из рыцарей, поглядывая на притихшего Шеффе, занятого поглощением пищи, - может, в костер их, покуда они чего не натворили?
Кемет поперхнулся от неожиданности, но ума промолчать у него хватило. Я тщательно проинструктировал каждого из них, как стоит себя вести с воинственными фанатиками, поэтому Шеффе всегда реагировал одинаково на любые разговоры о вере: молчал и отворачивался, оставляя рыцарей с их монологами об Антартесе ни с чем.
- Антартесу угодно, чтобы мы завершили нашу миссию, - оборвал я начавшиеся разговоры, - а эти люди - наши проводники, и наши единственные проводники в этих землях, способные довести нас до цели.
Теперь, кажется, подействовало.
- А где пленники? - обратился я к Шеффе, уже прикончившему свою порцию, и сыто развалившемуся на примятой траве.
- Привязали там, у обрыва. Прикончить?
- Нет, не нужно. Сейчас подкреплюсь, и решу, что с ними делать.
Я с жадностью набросился на зажаристую кабанью ногу, исходящую густым жирным соком и ароматным паром. Вприкуску с добрым куском уже слегка зачерствевшего хлеба и печеного лука, я расправился с ней в мгновение ока, краем глаза наблюдая за людьми, сидящими вокруг костра, слушая их разговоры и понемногу начиная тревожиться из-за сложившейся ситуации. Дикари после ночной вылазки кеметов решили не лезть на рожон, но все окрестности просто кишели ими. Видимо, нанесенная их идолу обида, оказалась куда серьезнее, чем поначалу подумали рыжие остолопы. Убитые сородичи только усилили их ненависть, и теперь они наверняка готовили где-нибудь на нашем пути засаду, надеясь расправиться с агрессорами. Я целиком и полностью разделял их негодование, однако ничего уже не мог предпринять для разрешения конфликта. Оставалось только одно: выживать. А значит, придется уничтожить всех, кто встанет у нас на пути.