- Добро, дядя Вадим, - произнес Данила.
- Ну и ладно. Ты заходи в гости, моя может блинов состряпает, - кряхтя в прихожей начав обуваться произнес Вадим Александрович, и помахав в окно, быстрым шагом скрылся за воротами.
"Оставил ли мне дедуля еще, что то, окромя дома и земли?" - подумал Данила, окруженный никотиновым дымом, глядя на крышку погреба, слегка прикрытую круглым ковром, сшитым еще его бабушкой, из лоскутков на машинки с ножной тягой.
Глава V. Наследие, продолжение.
Зайдя в избу Василий обнаружил красующуюся опустошенную, стоящую посредине стола бутылку водки и до краев наполненный граненый стакан жидкостью. Данила посмотрел залитыми глазами на Ваську, но так и не увидев в его лице ничего нового, залпом опрокинул залил обжигающий яд в глотку, смачно затянувшись сигаретой. Василий, видя, что Данила не в состоянии что-либо объяснять, а в особенности свою эгоистическую одинокую гулянку, тем более причину всего происходящего, положил обручальное кольцо на стол и собирался выходить, как синеющей ни в одном глазу Данила Николаевич, едва стоя на подкашивающийся ногах задержал его за плечо.
- Один братка ты у меня остался, - выдавливая сквозь слезы, пьяным голосом произнес Данила. Василий, чутко чувствуя чужую боль тоже расплакался, обнявши друга.
- Ладно хватит реветь, ты мужик или не мужик? - тряся немого человека, утирающего влажное лицо и щеки, такой же мокрый как после росы, от слезинок, стекающих ручьем по разгоряченному лицу, оставляя не приятный солоноватый привкус на губах, допытывался Данила.
- Сейчас, погоди маленько, я тебе кое-что покажу, - отправившись к рукомойнику бросил Данила.
Умывшись талой ледяной водой, на какое-то время, или точнее на мгновенье выветрив из ватной головы хмель, Данила проводил Васю в зал, где уже был открыта крышка погреба и откинут ковер.
- Так я за Димкой поеду, ты ничего тут не трогай, уяснил? - трезво спроси Данила, уставившись на обомлевшего Васю. Тот же от разбегающихся глаз, наблюдающих на чудо инженерно-конструкторской мысли великолепное чудо дожившие до этих мутных времен, с огромным количеством кнопок, тумблеров и рычажков, с разного рода обрубленными надписями и подписями, стоял завороженный пультом запуска установки баллистической ракеты, переливающейся новогодней елью разными огоньками. Сделано для дураков, и даже сам Василий Семенович, с его гибким как пластилин умом мог, запустив ракету в небеса, проложить войну, или же начать четвертую мировую.
- Ничего не трогай, - контрольным вопросом, вывив немого из оцепенения, попросил Данила, выскакивая в подполье, запинаясь на картошке побежал насаживать на ноги охотничьи ичиги, обтянутые мехом на голенище, запрыгнул в бушлат, прежде чего затянул на бороде вязки дедовской ушанки, привезенной с войны, и бросился на улицу. Стоя закинув руки за спину, что бы даже и мысли не было о тыканье по кнопкам и самом любопытстве, Василий слышал, как во дворе загудел раритетный "Минск".
Все следующее утро Василий мастерил из разломанной каким-то деревенским пацаном ножки табурета самопал, находясь в просевшем от времени и наклоненным условий эксплуатации сарае (кто-то умудрился въехать в него по дурости на тракторе). Позади доносились звуки песен Линды, о чем-то про северный ветер и сравнение девушки себя с вороной, из древнего как мир, но всем при этом простого японского кассетного магнитофона. У Василия был семизарядный наган*(*прим. Револьвер системы Нагана, наган (7,62-мм револьвер Нагана обр. 1895 г.,) оставленный прапрадедом белогвардейцем, но по наказу отца, Васе было запрещено прикасаться к исправно сохранившемуся оружию, хранившемуся в сейфе. Отец Василия, Семен Валентинович, являясь человеком ответственным и хозяйственным, не подпускал паренька даже к казачьей шашке своего предка, весившей на стене, но разрешал щеголять по лету в кителе и брюках с желтыми лампасами, заранее сняв все знаки отличия, царские ордена и медали, в том числе и орден св. Георгия второй степени. Довольный результатами своего творения, Василий внимательно еще раз осмотрел оружие. Самопал, больше напоминающий обрез ТОЗ-63*(прим. "ТОЗ-БМ" - внешне курковое двуствольное ружье с горизонтальным расположением стволов.) из-за своего изгиба рукояти, был обмотан черной тканевой изолентой, для жесткости и удобного сцепления с рукой, поверх которой распласталась медная пятидюймовая медная трубка, калибра 5мм, набитая порошком горючего материала спичечных головок, которых ушел целый коробок, солью и, запечатывающая все это добро, легкогорючая туалетная бумага. Ствол был туго обтянут алюминиевой проволокой, а сбоку красовалось четырехглавое огниво с коричневыми головками, приклеенное скотчем. Взяв коробок, не прочириканными краями Василий вышел из ограды.
Деревня, больше походившая на раскиданные покосившиеся на бок боярские шапки, окученные снежными барханами и заносами, была по своему размеру приличным и большим поселком. Сельская церковь с наклоненным куполом башни и полуразвалившейся стены, все же имела крошечный приход, состоявший из бабы Нюры, занимающейся уборкой в храме, матушки Авдотьи, жены священнослужителя, и собственно самого батюшки, отца Кирилла, который проводил в непригодном, слабо оборудованном для этого здании литургии и разного рода молитвы и обряды по христианским православным праздникам. Василий свернул в проулок, прошел пару кварталов, огороженных покосившимся забором, усыпанным снегом, свернул на лево и вышел на проезжую часть улицы. Вдалеке виднелась Т-образная кирпичная двухэтажная школа, даже по городским меркам являющаяся гигантом, в которой он с Данилой, правда с четырьмя годами разницей, учились. Вот показался детский интернат, дэ-факто барак, взявший на себя обязанности опекунства малообеспеченных детей. Проходя через усажанный тополями школьный стадион, на зиму залитый под хоккейный каток местным физруком, пред Василием представали школьная библиотека и трудовое помещение для трудов, где ребята сегодня на уроке учились сельскому труду, а именно изготавливали оконные рамы и табуретки, а также заготовки для забора, который ставили Данила со своими одноклассниками.
Пройдя через дорогу, ведущую к школьной кочегарке, Василий свернул в сторону поселковой аптеки, расположенной в простом доме, с вывеской и красного креста, а также змея, обнявшего чашу.
- Здравствуй Вася, - поприветствовала парня полная женщина аптекарь средних лет, с насаженными на нос большими очками, больше скорее являющейся торгашом, нежели фармацевтом, которые в довоенные старые советские годы, готовили стерильные хирургические приборы и порошки для операций, - Ты за карбамазепином, а он вышел весь, кончился на складе. Извиняй. Вот есть пирацетам, он тоже по идее восстанавливает нервы, давай рецепт.