— Хочешь, чтобы и он умер? — повернувшись, сжимая кулачки, с вызовом спросила княжна. — Или мне всю жизнь от мужа под платками прятаться?
— А хоть бы и так! Будете прятаться, коли по сердцу придется! А ежели обидит, то и таиться не надо! Всё лучше, чем терпеть унижение от этой гадюки! Кто она такая, чтобы вами понукать?
Скрипнувшая дверь заставила обеих замолчать. Застучали каблучки, зашуршали юбки. Милослава побледнела.
— Так значит! — раздался удушающе ласковый голос княгини Добронеги. — Опять ты, старая карга, дочку против матери настраиваешь?
Любава потупилась, понимая, быть беде. Слишком уж вольно она сегодня говорить посмела, уверена была, что раз послы прибыли, государыня занята и не явится к падчерице, тем более спозаранок.
— Виновата, государыня! — опустилась на колени няня. — Как есть виновата! Дура старая, совсем не ведаю, что говорю!
— Эй, кто-нибудь! — крикнула Добронега. — Отведите её на конюшню и скажите, чтобы выпороли, как следует!
— Пощадите, матушка! — упала рядом с нянькой Милослава. — Пощадите нянюшку!
— А как же нанесенное мне оскорбление? Кто за гнусные слова расплатится? — нежно, на распев, поинтересовалась княгиня.
— Я, государыня! Мои слова, мне и отвечать! — затараторила, испугавшаяся не на шутку, нянька. — Молчите! — предостерегающе шикнула она на воспитанницу.
— Скажи мне, доченька, кто виноват, что твоя прислуга распустилась?
— Я, матушка, я виновата… — сдавленным голосом ответила Милослава.
— Хорошо, что понимаешь! — похвалила княгиня.
— Не смейте! — сообразив, к чему ведет Добронега, заслонила собой княжну няня.
— Уведите её! — недовольно приказала государыня. — Бросьте в яму на три дня, только смотрите, чтоб не померла.
Когда сопротивляющуюся женщину выволокли вон, она вновь обратилась к падчерице.
— Видишь, я милосердна! Пощажу твою глупую няньку, так и быть! — ласково проворковала княгиня. — Всё ради тебя, доченька. Ты довольна, милая?
— Да, матушка, — тихо произнесла княжна. — Благодарю за милость…
— Вот и славно! А сейчас поднимайся, нас батюшка ждет. Знаешь уже, зачем?
— Нет, матушка, — ответила, вставая.
— Не ври мне! С чего бы тогда так вырядилась с самого утра! — вдруг потеряв самообладание, вскричала мачеха.
— Не гневайтесь, матушка! Правда, не знаю! — снова опускаясь на колени, торопливо заговорила Милослава. — Няня наряды принесла, просто, чтобы меня порадовать…
Добронега сжала кулаки и шумно вздохнула. Времени мало, её с княжной уже ожидают в приемных палатах, нужно торопиться.
— Хорошо, поверю, — голос княгини вновь зазвучал спокойно, почти ласково, она присела и сделала вид, будто поправляет венец падчерицы. Сама же, склонившись к уху, прошептала. — Вернется старуха живой или никогда не выберется из подземелья, зависит от твоего поведения сегодня, доченька! Запомни!
Милослава кивнула. Ей помогли встать на ноги. Девки-помощницы накинули сверху плотный платок, который полностью скрыл лицо, и повели вслед за государыней по лестницам и переходам.
Вышли на улицу, пахнуло сыроватым весенним ветерком, несущим запах цветущих садов и чего-то неприятного, солоноватого. Милослава остановилась, борясь с тошнотой. Девки же, поддерживавшие её, отвели глаза, чтобы не видеть, как под обходной галереей мужики грузят на телегу порубленные тела.
— Что застыли? — обернулась княгиня. — Поторапливайтесь! Государь ждет.
Княжна почувствовала дрогнувшие под запястьями девичьи руки. Более не позволяя замедлить шаг, её повели по галерее, вскорости оказавшись у дверей приёмных палат. Внутри ждал батюшка, князь Родгорода, Ратибор Есиславич.
Миновав порог, девки отступили в сторону. Хлопнули двери. Добронега сама взяла падчерицу под руку и подвела к супругу. Поклонились. По царившей вокруг тишине и приглушенному эху Милослава догадалась, здесь нет никого, кроме них троих.
— Здравия, государь, — степенно молвила Добронега.
— Здравия, батюшка, — тихо вторила ей княжна.
— И вам доброго здоровья, дорогие мои! — приветствовал князь, голос звучал бодро, но за ним ощущалась тщательно скрываемая тревога.
Милослава стояла смирно, чувствуя, как рука мачехи впилась в её запястье. Отец меж тем продолжал.
— Княжество Отинское сдалось на милость врагу, — сообщил он. — Люди колдуна уже вовсю хозяйничают на реке Отице, а сам он идет с войском к нашим границам. Завтра я отправляюсь в поход, чтобы успеть встретить их на бродах. Тогда и малыми силами задержать сумеем.