Мукомолов пожал плечами:
— Что вы хотите от меня, господин следователь?
— Вы же знаете этого человека?
— Никак нет, — по-солдатски отвечал Мукомолов.
— Не запирайтесь. Это Бахчанов. Тот самый, кто приносил вам "Искру".
— Нет, господин следователь, — качал головой Мукомолов, — этот человек мне неизвестен. А насчет "Искры", найденной у меня в одном экземпляре, я повторяю: мне ее дал поглядеть в пивной какой-то проезжий…
"Молодец, Панкрат, — думал Бахчанов, — не пропали мои наставления. Знает, как держаться".
— Ну а вы, — повернулся следователь к Бахчанову, — конечно, встречали этого человека? — он указал на Мукомолова.
— Никогда, — отвечал Бахчанов.
Следователь с досадой махнул рукой:
— Старая уловка: все знать, все видеть и ото всего отрекаться. Но меня не проведете, господа. Даже на ваших каменных лицах я прочел такое, что невозможно прочесть другим.
Он сел и, перебирая какие-то бумаги, принялся брюзжать относительно "бесцельного упрямства" подследственных.
Бахчанов смотрел спокойно, стараясь не встречаться взглядом с товарищем. Тот делал то же самое.
"Кажется, не весь кружок провален, — думал Бахчанов. А экземпляр "Искры", захваченный у Панкрата, еще недостаточное доказательство для обвинения. Всегда можно объяснить находку случайностью, тем более что газета стала распространяться в массах широко".
Вдруг следователь сделал вид, будто бы он что-то забыл, и, шаря у себя в карманах, быстро вышел из кабинета. Это был расчет на то, что подследственные, если не перебросятся парой-другой фраз, то во всяком случае как-то по-особенному улыбнутся или кивнут ДРУГ другу и, таким образом, дадут дополнительный материал тайно наблюдавшим за ними.
Вот почему, как только следователь вышел, Бахчанов отвернулся и нарочно стал смотреть в окно, а Мукомолов, поняв этот маневр, принялся счищать на своем пиджаке какое-то мифическое пятнышко. Испытание продолжалось минут пять, после чего следователь неслышно вернулся и дал знак конвоиру увести Бахчанова. Мукомолов же был оставлен.
Вечером Бахчанова опять привели на допрос.
— Садитесь, — предложил следователь с какой-то торжествующей усмешкой. Бахчанов догадался: враг подготовил еще какой-то профессиональный трюк и этим намеревается поразить воображение своей жертвы. "Что бы ни случилось, а я не уступлю", — подумал Бахчанов.
— Итак, — начал следователь, беря в руку перо, — вы уверяете, что к Мукомолову не имели никакого отношения?
Бахчанов молчал, не желая ни подтверждать, ни опровергать это утверждение.
Следователя коробило от этого невозмутимого спокойствия, но он старался не показывать вида и только, нервничая, вертел перо.
— Я уже говорил вам, что закон имеет множество возможностей собрать против вас улики. Одна из чих — это свидетельства людей, видевших вас там, где бывал и Мукомолов.
"Он говорит только о Мукомолове, — следовательно, другие участники кружка на свободе!" — сделав про себя это заключение, Бахчанов только презрительно усмехнулся. Усмешка эта вывела из себя следователя. Он отшвырнул перо и снова встал:
— Можете молчать. Но за вас будет говорить вторая улика…
Сказав это, он открыл дверь, почтительно пропуская какую-то согбенную фигуру в черном сюртуке. Бахчанову стоило только уловить на желтом высохшем лице вошедшего злорадную улыбочку, чтобы тотчас же понять: Кваков. Его он не ожидал сейчас встретить, хотя и знал, что старый шакал, к великому сожалению, еще жив. Но если бы он и перестал существовать как личность — что пользы? Все равно продолжал бы действовать легион других, подобных ему, и так до тех пор, пока не будет уничтожен режим, питающий и плодящий их.
Следователь любезно подвинул стул Квакову и, указывая на Бахчанова, спросил:
— Надеюсь, вы знакомы с этим человеком?
— С Алексеем Степановичем?! А как же! — воскликнул с обычным своим притворным добродушием Кваков и вскинул на Бахчанова глаза. — Ну-с, вот и свиделись, дражайший Алексей Степанович. Жаль, конечно, что при таких обстоятельствах. Но что поделать? Ведь мы с Алексеем Степановичем, — обратился он к следователю, — очень большие друзья. Я, знаете, прямо обольщен его рыцарственной натурой. Беда только, что он ко мне как-то равнодушен. Может быть оттого, что я не его поля ягода.
Бахчанов прекрасно понимал, что все эти издевательские мнимо-добродушные слова — простая дымовая завеса, из-за которой враг любил наносить свои удары. Бахчанов молчал и настороженно ждал, когда начнет свою атаку пресловутый "Мокрий Квакович".