В этих словах зазвучала столь дурно скрытая угроза, что Бахчанов более уже не сомневался, что на этот раз судьи так или иначе постараются загнать его на каторжные работы куда-нибудь в забайкальские рудники и добить не здесь, так там.
Зачем же тогда пассивно ждать той минуты, когда тебя поведут на закланье? Нет, надо бежать, и как можно скорей.
Однако как же это сделать? Стиснув голову, он сидел в своей унылой одиночке с гнилым плесневелым воздухом и лихорадочно перебирал один вариант побега за другим. Все они ему казались несбыточными. Во всяком случае при тех строгих условиях режима, какие существовали и в этой тюрьме, одному сделать побег было невозможно…
Под Новый год в бане он изловчился распространить среди заключенных мысль об организации массового побега. Теперь этой мыслью они стали жить, нетерпеливо ожидая указаний от фантастического "центра". Таким "центром", невольно для себя, стал Бахчанов. На нем сходились надежды, у него в руках перекрещивались пути записок, передаваемых всякими способами из корпуса в корпус, из камеры в камеру. Внешние обстоятельства облегчали работу Бахчанова. Камеры отапливались редко. Сырость въедалась в кости. Бумажная ткань, из которой сшита была арестантская одежда, совсем не грела. Среди заключенных начались повальные простудные заболевания. Околоток стал, против воли тюремщиков, местом свиданий арестованных. Бахчанов и этим воспользовался. Здесь ему удалось договориться с узким кругом лиц, в том числе с Панкратом Мукомоловым, о плане побега, намеченного на следующее воскресенье. До этого были изучены наиболее удобные пути выхода за внутреннюю тюремную стену, выделены наиболее сильные из заключенных, которым вменялось в задачу по условному сигналу обезоружить часового.
Очень беспокоило отсутствие веревочной лестницы. С ее помощью можно было без труда перебраться через тюремную стену. Но голь на выдумки хитра. Тем арестантам, кому в воскресенье приходилось идти работать в прачечную, поручалось из грязного белья приготовить канат с узлами. Он мог бы заменить собой перекидную веревочную лестницу. На случай, если бы "прачкам" эта задача почему-либо не удалась, был разработан и другой план. Было известно, что тюремный врач очень озабочен массовыми заболеваниями арестантов. Он считал, что для профилактики необходимо большее пребывание арестантов на свежем воздухе, притом в движении, в работе. Он предлагал несколько удлинить срок прогулок и, в частности, привлечь арестантов к уборке снега. Арестанты просили врача разрешить им в часы прогулок невинные игры, например лапту или чехарду.
Бахчанов надеялся, что игру в чехарду можно будет использовать в решительную минуту для преодоления тюремной стены. Однако начальство, "милостиво" разрешив уборку снега и чуть удлинив срок прогулок, отказало в играх. Но и то, что удалось вырвать, шло в какой-то степени навстречу задуманному плану. Беспокоили только два обстоятельства. Одно: как бы в среду посвященных не затесался предатель. В этом случае тюремщики могли в решающий момент пресечь всякую попытку к побегу.
Другое: это невозможность установить связь с товарищами, находящимися на воле. Несомненно, что сами они предпринимали попытки к тому, но, как показал случай с передачей томика Аксакова, такие попытки оказались неудачными. Можно было бы повторить этот путь связи, но, как нарочно, тюремщики вдруг вновь запретили всякие передачи книг. Ходили слухи, что мера эта вызвана предстоящей высылкой в Сибирь заключенных.
Бахчанов нервничал. И было отчего. В самом деле: за тюремной стеной есть друзья, горящие желанием протянуть руку помощи, и они, как нарочно, не имеют возможности сделать это. Между тем любая помощь извне очень бы облегчила побег.
В оставшиеся до воскресенья дни заключенные нарочно напустили на себя уныние и апатию. Успокоенные этим, тюремщики разрешили свидание с родными.
К Вениамину уже дважды приходили родственники. Только к Бахчанову никто не приходил. Он сидел один-одинешенек и думал о том, что скоро сам всех увидит.
И вдруг в пятницу его вызвали в комнату свиданий.
"Кто бы это мог быть? Таня? Что она — с ума сошла?! — думал озадаченный Бахчанов. — Неужели она приехала из Москвы?"
В комнате свиданий допускалось беседовать с посетителями через решетку. В некотором отдалении от нее стоял вооруженный надзиратель. И когда Бахчанов, пожелтевший и обросший, в рваном сером халате, вступил в эту комнату, надзиратель буркнул: