Белостокские товарищи не считали целесообразным для Бахчанова оставаться в Белостоке более суток и советовали немедля пробираться в сторону Сувалок. Это и ближе к границе, и есть возможность сразу же пользоваться подводой одного крамника, который сегодня же повезет в Августов свой шерстяной товар. А главное — в Сувалках ждут те контрабандисты, с которыми уже достигнуто соглашение.
Бахчанов не возражал.
Вот и Сувалки. Снежные вихри метались по пустым белым улицам сонного пограничного городка. Бахчанов, одетый в жиденькое пальтишко, дырявые ботинки и летнюю шляпу, купленную у белостокского крамника, дрожа от холода, следовал за проводником. Пограничной стражи они нигде не встретили, но проводник временами останавливался и предупреждал: пост!
Наконец ноги заскользили по льду речки.
— На том берегу немцы, — сказал контрабандист и, получив вторую половину обещанной платы, исчез в темноте.
Взволнованный Бахчанов оглянулся. Снежная равнина позади была окутана тьмой. Но он знал: равнина эта беспредельна. Царская империя! Россия, взятая за горло самодержавием. Родина-пленница… Он всей душой ненавидел ее насильников, но горячо любил свой народ, и потому нелегко шел на вынужденную разлуку с родной землей…
Он нерешительно заскользил вперед по льду. Два, три, пять шагов… Какие-то кусты. Берег. Речка позади. Позади остался кошмар царской действительности…
Впереди тоже стояла холодная тьма, лишь местами просверленная желтыми огнями. Это была чужбина, неизвестность.
С сжавшимся сердцем Бахчанов побежал сквозь метель на тусклые огоньки…
В Мюнхене законспирировалась редакция "Искры". Туда и рвался беглец. Купив на первой же немецкой станции билет до столицы Баварии, он забился в угол купе и сделал вид, что дремлет. На станциях пассажиры входили и выходили, и никому до него не было дела. Это-то ему и было нужно.
Везде было чисто, — в этой стране, он знал, мыли даже мостовые, — внешняя подтянутость, строгий порядок, ко в остальном — много похожего на "благоденствующую" Российскую империю: усатые щеголи-жандармы, носильщики, униженно снимавшие фуражки, и… вездесущие шпики.
Утром на одной из станций какой-то новый пассажир, войдя в купе, любезно раскланялся с Бахчановым:
— Ведь вы россиянин?
Бахчанов смутился. Не ответить по-русски — спросит по-немецки. Натянуто улыбнулся:
— А разве у меня на лбу написано?
— Вот именно, на лбу! — оживился незнакомец. — Шляпа-то у вас белостокской фирмы. По шнурочку узнал. Я ведь комиссионер этой самой фирмы.
Как и полагается любопытным и назойливым людям, комиссионер стал расспрашивать, далеко ли едет соотечественник, в какой город, не окажется ли он попутчиком… Бахчанов сухо назвал первый пришедший ему на ум немецкий город. Комиссионер чуть не подпрыгнул от удовольствия:
— В Дрезден? Чудненько! Я тоже.
"Чтоб ты лопнул", — подумал Бахчанов и отвернулся к окну. А его попутчик уже доставал из чемодана пару дорожных рюмок, бутылочку вина, бисквиты.
— Давно из России? А немецкий язык знаете? — щебетал он. — Без языка тут трудно. Прошу. Чистый рейнвейн.
Бахчанов, поблагодарив, отказался от угощения.
Комиссионер усмехнулся:
— Ох, уж эта славянская застенчивость! С этой застенчивостью тут, знаете ли, никак не развернешься, особливо, если по делу едешь… А вы по какому, собственно, делу? Может быть, могу вам помочь чем-нибудь?
— Нет, благодарю вас, я сам управлюсь, — отвечал Бахчанов.
Соотечественник, нимало не смущаясь сухостью ответа, продолжал разливаться соловьем:
— Много мне, знаете, приходится встречать здесь земляков. Кто за работой, кто в Америку, а кто, хе-хе, от царя-батюшки улепетывает… А как вам нравятся немецкие вагоны? Ни прилечь, ни отдохнуть! Сигарные коробки, а не вагоны!
Он так надоел своей подозрительной болтовней, что Бахчанов, выйдя на одной из станций, якобы в буфет, пересел в другой вагон. Но туда тотчас же явился проводник в куртке с ярко начищенными пуговицами и вежливо направил его на старое место. С неудовольствием Бахчанов вернулся в свой вагон. Попутчика там уже не было. Но на перроне дрезденского вокзала он снова увидел мохнатое пальто давешнего "комиссионера". Бывший попутчик суетился, щебетал, появляясь то тут, то там, и наконец исчез.
Бахчанов от усталости вздремнул…
Проснулся от громкого голоса. В купе трепетал чуть пригревающий пыльный луч солнца, а в дверях стоял рыжеусый кондуктор с выправкой гвардейца и нараспев повторял одну непонятную фразу. Бахчанов увидел большой перрон, толпу пассажиров и понял, в чем дело.