Бахчанов поражался тому огромному вниманию и такту, с каким Владимир Ильич выслушивал каждого приезжего из России. Он, как никто, умел разгадывать людей и оценивать их способности. Сколько приходилось ему нести всякой черновой и технической, неблагодарной, но неизбежной работы, вроде каждодневной читки и правки корректур! Только зашифровка писем, отправляемых во множестве, и расшифровка получаемой отовсюду корреспонденции требовали выносливости подвижника.
Особенно много хлопот вызывала газета. "Искра" набиралась то в Лейпциге, то здесь, в Мюнхене. Набирали ее немецкие наборщики, которые не владели русским языком, а знали только русские буквы. Поэтому необходимо было относиться к их труду с особенным вниманием. Но Владимир Ильич поспевал всюду. И во всех этих делах у него был незаменимый помощник — его верный друг Надежда Константиновна Крупская.
Бахчанов тяготился своим невольным бездельем.
Узнав, что Ильич усиленно подбирает группу профессиональных революционеров и рассылает их по всей России, Бахчанов предложил:
— Дайте и мне, Владимир Ильич, какое-нибудь поручение в Россию. Теперь-то я знаю, с чего надо начинать…
Ильич хитровато прищурил глаз:
— Уж вас-то я не забуду. Потерпите.
Поселенный на квартире у одного живописца, Бахчанов не испытывал никакой особой нужды. Его здесь кормили, ему было где ночевать, и даже, благодаря невидимой заботе о нем Ильича, он был снабжен новыми ботинками. И все же он не мог высидеть и дня без дела. Обратился к Надежде Константиновне с просьбой дать ему какую-нибудь временную "работенку".
— Владимир Ильич сказал, чтобы вас ничем не загружали. Набирайтесь сил. Вы у нас пока "неприкосновенный запас", — шутливо возразила Надежда Константиновна.
Когда же он заявил, что отдых без дела для него мучителен, она предложила ему списать с немецкого письмовника две-три стандартные копии. Ему показалось нелегким и скучным занятием выводить немецкие буквы, но, узнав, что между написанными им строками Владимир Ильич будет писать симпатическими чернилами инструктивные письма в Россию, он проникся живейшим интересом к непривычной работе и быстро овладел ею.
Владимир Ильич, взглянув мимоходом на его "готическое писание", рассмеялся:
— Вижу, чувствую, товарищ Герасим, — рветесь вы к работе. Она не за горами; вот получим только письмецо! А пока прочтите-ка это.
И он дал Бахчанову брошюрку о политической борьбе на Западе.
— Кроме того, не вредно бы вам побывать в Пинакотеке — Мюнхенской картинной галерее.
Бахчанов понял, что надо запастись терпением, пока не будет получено желанное "письмецо". Он догадывался, что "Искра" ждет ответа на какой-то важный вопрос, и решил последовать совету Владимира Ильича: на следующий день отправился в старую Пинакотеку. Сокровища мировой культуры, собранные здесь, чудесные полотна великих художников — Рубенса, Рембрандта, Ван-Дейка, Дюрера, Тициана — произвели на него огромное впечатление, и он был благодарен Владимиру Ильичу за совет.
Из Пинакотеки он завернул в кафе, где за обедом собирались приезжие русские эмигранты. Едва он уселся за столик, как к нему спотыкающейся походкой подошел неизвестный человек в сюртуке; шаткое пенсне низко сидело у него на крупном носу. Человек в упор посмотрел на Бахчанова, точно собирался о чем-то спросить, но, не сделав этого, прошел мимо. "Обознался, не за того, кажется, принял!" — подумал Бахчанов.
Потом он встречал этого человека здесь дважды, и оба раза видел его ожесточенно спорящим в кругу эмигрантов.
— Кто это? — спросил Бахчанов одного заграничного искровца, с которым успел познакомиться. — Лицо что-то знакомое.
— Разве вы не знаете? Это Мартов.
Его имя нередко упоминалось среди профессионалов-революционеров и партийных журналистов, но Бахчанову оно ничего не говорило, хотя и напоминало о встрече с этим человеком в Пскове, в доме Тушковой.
— А это кто? — указал он на небрежно одетую даму, курящую папиросу. Приятная улыбка смягчала черты ее некрасивого, широконосого лица.
— Вера Засулич.
Бахчанов кивнул головой: он слышал, что Засулич была в числе организаторов группы "Освобождение труда".
Но, когда к концу недели пребывания Бахчанова в Мюнхене сюда по делам "Искры" приехал из Женевы Георгий Валентинович Плеханов, Бахчанов специально побежал "смотреть" его на квартиру Владимира Ильича. Это было сделано не столько из любопытства, сколько из чувства глубокого уважения к выдающемуся зачинателю дела распространения марксистском теории в России. Бахчанов представлял себе Плеханова много проще, моложе, подвижнее. Неожиданно дли себя он увидел солидного человека с умным, нервным лицом и холодными орлиными глазами. Бахчанов почтительно снял перед ним свою белостокскую шляпу. Плеханов легким кивком головы ответил ему на приветствие и прошел в комнату к Владимиру Ильичу, где пробыл до позднего вечера.