Так же, как и у него, мало светлого досуга оставалось и у Лары. Все чаще напоминала о себе жестокая нужда. Девушка о том умалчивала. Но Бахчанов угадывал ее черные дни. И тогда он посылал ей, якобы от имени Кадушина, маленькие денежные переводы, оставаясь подчас без единого рубля. Васо, заметив это, как-то сказал:
— Возьми, тамада, наличный капитал. Тут шесть рублей и восемьдесят пять копеек. У меня они все равно разойдутся на табак, а я… подумываю бросить курение.
— А на что мне столько денег?
— Как на что? Сходишь к доктору, полечишься. Смотри, какой желтый.
— Однако меня лихорадка оставила.
— Все равно возьми. Колхидская лихорадка любит возвращаться.
Он так настаивал, что Бахчанов решил прибегнуть к хитрости:
— Хорошо, я их возьму, но только когда увижу, что ты бросил курить.
Васо подумал и горестно вздохнул:
— Нет, тамада. Хоть режь, а к табаку привык. Пожалуй, не расстанусь.
— Тогда — возьми деньги обратно. Мне они не нужны.
Васо от огорчения ходил в этот день как больной, переубедить же "тамаду" не мог. А Лара при свидании с Бахчановым попросила:
— Алеша, передай, пожалуйста, дяде — пусть перестанет беспокоиться обо мне. Я не так уж нуждаюсь в деньгах, как это ему кажется.
Бахчанов заметил, что с ее руки исчезло колечко — подарок покойной матери. Девушка им очень дорожила. Догадываясь о причине исчезновения этого колечка, он как бы невзначай сказал:
— Я передам твою просьбу, дружок. Впрочем, надо знать, что Нилыч так поступает не только ради доброй традиции, естественной между родственниками, но и ради своего душевного покоя.
— Согласна. А все-таки ноша эта для дяди сейчас обременительна.
— Едва ли. Желанная ноша, говорят, всегда легка…
Спустя две недели Бахчанов узнал о предстоящем отъезде. В комитете нашли целесообразным направить его на работу в бакинскую организацию.
Бахчанову тяжело было оставлять здесь Лару в бедственном положении. Почему бы им не быть вместе? Ведь у него из друзей нет никого ближе и родней, чем она.
И весь во власти светлых мыслей о любимой девушке, Бахчанов в тот же день направился к ней.
Лару он застал сидящей у подоконника. Она старательно переписывала ноты по грошовому заказу одного оркестранта. Лара порывисто поднялась, лучистые глаза ее засияли. Бахчанов обнял ее и несколько раз крепко поцеловал. Взявшись за руки, они смотрели друг на друга и улыбались.
— Как же ты, Алешенька, все это время жил да поживал?
— Да все так же, Ларуша, как и раньше. Разве только еще сильнее тосковал по тебе.
— Можно подумать, моря и горы нас разделяли.
— Нет, знаешь, такое ощущение, будто бы затерялись в океане.
— Да, как в океане. В моем представлении ты сейчас подобен потерпевшему кораблекрушение. Кругом разъяренные волны, берега не видно…
— В том-то и дело, добрая моя, что берег виден. Впрочем, ты же знаешь, не тихой гавани ищу я.
По-видимому, такой ход мысли для Лары был понятен и неоспорим. Она молчала и вспоминала, как еще в дни ранней своей юности мечтала о людях сильных духом, в грезах видела себя подругой человека преследуемого, но могучего и отважно борющегося.
И вот он стоит перед ней, не как причуда ее воображения, а как реальность. И нет сил, а тем более желания расстаться с ним.
— Если признаться тебе, Алеша, то я все больше завидую твоим опасностям, печалям и радостям. Мне бы тоже хотелось познать их, жить ими, как живешь ты.
— Я знаю, как красива твоя душа, — сказал Бахчанов, полный восторженной благодарности к девушке. И пусть теперь грозят ему неведомые опасности. Страшиться их нечего. Вечный солдат в вечном походе, он не избалован радостями жизни, но теперь озабочен судьбой дорогого ему человека.