Молодые люди давно миновали окраинные улицы и вышли к травянистым пустырям, через которые тянулись то железнодорожные насыпи, поросшие пахучей сурепкой, то канавы. Воздух здесь был чистый, свежий. Солнце сверкало в каждой песчинке. Над зеленеющими просторами в ясном воздухе полей дрожала милая трель невидимых жаворонков.
За пустырями начинался лесопарк с дорожками для прогулок, но Алеша повел Таню в сторону от места гуляний. Массовка должна была состояться в глухой и запущенной части парка.
Недвижимо стояли огромные сосны, уносившиеся своими кронами в синее чистое небо. Солнечные блики покачивались на кустах и зарослях вереска. Легко и приятно дышалось средь нагретой хвои. На лужайках золотыми ручьями разливались в траве цветы лютика. В сырых ложбинах и среди кочек мелькали бледнолиловые лепестки сердечника, скромные розоватые бутончики черники, а вдоль дренажных канав белели головки глухой крапивы. Изредка то там, то здесь вспыхивали, точно огоньки, красные цветы лесной дремы и покачивались поникшие колокольчики гравилата.
По опушке пробегал свежий ветер, и тогда в неуловимой игре яркого света и нежных теней начинали шептаться листья молодых березок.
Таня собирала цветы и тихонько напевала. Ей казалось, что кроме нее и Алеши здесь никого нет.
Вдруг два каких-то заводских парня подошли к Алеше, что-то сказали ему и пропали в кустарнике. Девушка поняла, что Алеша не случайно сказал о массовке. Значит, "это" произойдет где-то здесь.
Бахчанов присел на пень:
— Вот тебе и природа, Танюша. Как в настоящем лесу, верст за сто от столицы.
Таня оглянулась:
— А где же люди?
— Зачем они тебе? Была бы природа, — пошутил он.
Этот ясный день располагал молодых людей к безотчетному веселью. Алеша обнимал Таню, она неловко уклонялась и с притворной пугливостью обращала его внимание на посторонних. Их он не видел и удивлялся:
— Да где же тут посторонние? Кругом так дико!
— А вот там в кустах что-то…
— Да это же пень, Танюша.
Она лукаво смеялась и убегала, Он гнался за ней, но, опомнившись, озабоченно оглядывался: и в самом деле, где же участники сходки?
Парк становился все глуше. Вскоре послышались голоса и, как показалось Тане, даже хлопки в ладоши.
— Тут? — шепотом спросила она Алешу.
Он молча кивнул головой и, приостановившись, стал оправлять на себе рубаху, пояс, пригладил волосы, откашлялся.
Таня заметила, что он чем-то взволнован.
— Ты что, Алеша?
— Ничего. Но, может, перед народом говорить придется. Так вот с непривычки…
И тут случилось то, чего не ожидала не только Таня, но и Алешины товарищи. По лесу прокатился протяжный свист. За ним второй, с другой стороны. Затем на минуту наступила тишина, только слышно было, как хрустнуло несколько веток.
Таня схватила Алешу за руку:
— Что это?
— Какой-то сигнал, — пробормотал он, прислушиваясь. Свист повторился настойчивей и, кажется, тревожней.
Из-за кустов вышло трое рабочих. За ними показалось еще двое. Кто-то спокойно и негромко сказал:
— Товарищи, полный порядок. Расходиться группами и в одиночку. И непременно в разные стороны.
Таня взволнованно посмотрела на друга. На его лице было выражение крайней досады.
Но не топтаться же на месте, когда подан сигнал о тревоге. Кругом шумели раздвигаемые ветви кустов, раздавались тихие, сдерживаемые голоса торопливо уходящих людей. Бахчанов взглянул на раскрасневшуюся от волнения Таню:
— Не бойся… Полиция еще далеко. Мы уйдем.
Он взял ее за руку и повел было за собой обратно в сторону, откуда только что шел.
Но шагов через двадцать — тридцать им повстречалась группа бегущих рабочих.
— Назад, ребята, назад. Сюда шпарят фараоны! — предупредил один из них.
Пришлось идти вперед, в надежде выбраться на просеку. Но и по просеке, придерживая черные ножны шашек, бежали городовые. Похоже было, что они стремятся окружить тот участок парка, где происходила массовка.
Алеша с Таней бросились внутрь парка. Им казалось, что только они мечутся здесь, как в западне, а остальные успели уйти.
— Нам надо опередить городовых, — сказал Алеша. — Пока они добегут к опушке, мы минуем ее. Скорей!
С сильно бьющимся сердцем девушка пробиралась сквозь кустарник. Почва становилась сырой, вязкой. По-видимому, они приближались к торфяному болоту. А где-то справа слышался треск валежника и хриплый голос: